Терновая крепость

Наш Плотовщик сердито теребил сапоги и желал всяких напастей закаленному ученому. Дома добросердечная мама Пири разрешала ему умываться, как кошка лапкой. А здесь — прыгай вверх тормашками!

Пошатываясь, встал он на ноги, но не осмелился даже заикнуться Матуле о своем желании сбежать.

— Утиральник возьми!

Итак, наш Дюла стоял, облачившись в красивые сапоги и кальсоны, и ребра ходили у него ходуном. Матула с нескрываемым пренебрежением оглядел его тощую долговязую фигуру.

— Н-да, весы бы ты не сломал, это уж верно. Зато после купанья есть здорово хочется. Когда ты вернешься, завтрак у меня будет готов. Не торопись.

«Рассказать бы, так весь класс заржал бы! — возмущался он про себя. — Мама всплеснула бы руками, мама Пири хлопнулась в обморок, отец стукнул кулаком по столу».

И он представил себя в школьном дворе на перемене в окружении друзей.

«.. Ну, а чуть свет я бегал на реку, прыгал с лодки вниз головой, минут пять плавал и мог потом своротить гору».

Эта мысль показалась Плотовщику настолько соблазнительной, что он остановился, чтобы посмаковать ее, и ему даже почудилось, будто на него уставились большие бараньи глаза Дубовански. Но Дюла забыл о существовании комаров.

— Ууу-х, черти! — И он побрел дальше, покидая своих замечательных друзей вместе с комарами, которые, однако, ликуя, устремились вслед за утренним лакомством.

Да, у Дюлы мелькнула мысль, что Матуле из шалаша не видно, что происходит на берегу, но старик только посмеялся бы над таким ребячеством. Он ведь знал о существовании комаров, знал, что потревоженные в ракитнике певцы нападут на мальчика, если тот сразу не влезет в воду, — все это он знал прекрасно.

Плотовщик поспешно сбросил сапоги, снял единственную часть одежды, прикрывавшую его тело, и не прыгнул вниз головой, а с легким отвращением плюхнулся в воду.

—.. Плють! — сказала река и сомкнула свои волны над головой безрассудного пловца.

«Какой я осел! — Дюла выплыл на вспененную поверхность. — старик же говорил, что тут сразу глубоко». И поплыл к другому берегу.

Но вода действительно оказалась теплой, и Плотовщик с удовольствием ощущал бархатные объятия реки. Он немного проплыл вниз по течению, немного вверх, потом, забравшись в лодку, тщательно вытерся и решил, что если не гору свернуть, то что-нибудь сделать все-таки надо. И он пробежался до шалаша, хлопая полотенцем по облеплявшим его комарам.

— Ну, как купанье? — спросил старик.

— Дядя Матула, что будет на завтрак?

— Студень. Остатки ухи в котелке за ночь застыли, как студень. И еще жареный хлеб… — Матула сделал широкий жест, означавший примерно, что ни в одной поваренной книге вкуснее лакомства не найти.

Жареный хлеб слегка попахивал дымком, но уж рыба была восхитительна, а студень так и таял на горячем хлебе. Они ели молча.

— Есть еще, дядя Матула?

Матуле пришлась по душе скрытая похвала мальчика.

— Ну, а я что говорил?

— Дядя Матула, так вкусно — язык проглотишь. Тете Нанчи и маме Пири далеко до вас!

— Все останется между нами! — Старик поднял свой корявый палец в знак того, что он не хочет разглашать тайны своего поварского искусства.

— Можно еще?

— Раз есть…

— А живот у меня не заболит?

От свежей рыбы живот еще ни у кого не болел.

— Дюла ел, пил и не замечал, что деревья уже отбрасывают не такие длинные тени, потому что вдали над камышами в ярком сиянии встает солнце.

Матула приготовил рюкзак.

— Двуглазку повесь на шею, комариную мазь сунь в карман. Мы пойдем в камыши, чуток оглядимся. Пса я не буду привязывать, он уже прекрасно усвоил, что разгуливать ему не положено. Здесь оставайся! — прикрикнул он на насторожившуюся собачонку. — Здесь оставайся, а не то я раскрою тебе череп на две части!

Серку испугала угроза раскроить череп на две части. В прошлый раз на четыре, теперь на две. Тяжелая судьба бедного пса. Но получив остатки студня, он лишь одним глазком косился на удаляющихся людей.

— Мы переправимся через реку. — Матула махнул в сторону лодки. — У разлива есть шалашик. Вот из него и поглядим, что творится вокруг.

Противоположный берег напоминал этот, но трава была совсем непримятой, и тропку приходилось нащупывать ногой. Оглушительно вопящая птичья армия теперь уже не пугала Дюлу, — он выискивал в ней незнакомых птиц.

Потом они свернули от дамбы в сторону. Там в заросли камыша уходила узкая протока, и к иве была привязана лодка. Матула взял в руки вместо весла длинный шест.

— Им легче управляться. Тут мелко.

Отталкиваясь шестом, они поплыли по извилистой протоке.

— Не мешало бы тебе намазаться своей мазью.

Дюла послушался. В камышах еще было сумрачно, и вперед было видно всего на несколько метров, но мальчик чувствовал, что, как ни извилиста протока, движутся они в одном направлении. Вода была настолько мелкой, что лодка порой цепляла за илистое дно. Раздосадованные комары улетали обратно в свою засаду, убедившись, что человек с таким отвратительным запахом не съедобен. Покрыв себя слоем лимонной мази, Плотовщик мог спокойно наслаждаться утренним катанием на лодке.