Терновая крепость

— Натаскивал его! — выкрикнул Шош.

Преподавательница внимательно посмотрела на кричавшего.

— Как вас зовут?

— Карой Шош.

— Можете сесть.

После этого никто уже не выскакивал, потому что в воздухе повеяло холодком. Только Юрист шелестел спортивной газетой и Шош подавал знаки Валленбергу, желая узнать у него, который час.

Валленберг поторопился выполнить его просьбу, потому что подходила его очередь.

— Валленберг!

— Я! — И он встал.

— Я слышала, у вас точные часы?

— Идут с точностью до секунды.

— Хорошо. Тогда я попрошу вас перед каждым уроком класть их ко мне на стол. Мои часы не очень надежны.

— Сссс… — выдохнул Дубовански. — Сссс… Плохое начало.

— Приказ есть приказ, — с тяжелым вздохом ответил Валленберг и уныло сел.

— Не приказ, а просьба, — поправила его учительница и взглянула на класс, будто хотела охватить всех одним взглядом.

У нее были ласковые голубые глаза — во всяком случае, так помнилось Плотовщику, — но сейчас они глядели на ребят так, что им казалось, будто на них смотрит замерзшее озеро.

— Ацел, ты пересядешь на место Шоша, а Янда — на место Элемера Аваша. Оба они очень любят разговаривать, и здесь, на первой парте, им это будет удобнее.

Перемещение проходило при гробовой тишине.

— Интересно: то на «вы» обращается, то на «ты», — прошептал Дубовански. — Как и ее муж. Конец всему!

— Спасибо, ребята, теперь мы познакомились. Пондораи и Ладо останьтесь. Остальные могут идти домой.

И ребята, подавленные, но в то же время проникшись уважением к новой учительнице, по одному покидали класс. Но, выйдя за дверь, они сбились в кучки и стали обсуждать положение. В конце концов общее мнение выразил Юрист. Подняв обе руки кверху, он провозгласил:

— Ребята, ну и погорели же мы!

А в классе Плотовщику вновь показалось, что глаза у учительницы — теплый голубой бархат.

— Ребята, я не узнаю вас. Вы так и пышете здоровьем. Наверно, у вас было много приключений? Вы расскажете? Плотовщик, тебя, казалось, в любую минуту мог унести ветер. А теперь ты, как закаленная сталь клинка. Наверное, вам хорошо жилось там?

— Замечательно!

— В субботу часов в пять приходите, ребята, к нам. Муж тоже хочет на вас посмотреть.

— Спасибо. Обязательно.

— Ну, так мы ждем вас, — кивнула на прощание Кенделне, и оба мальчика продолжали еще несколько мгновений стоять, после того как она вышла.

Потом они молча сели, и лишь немного погодя Кряж произнес:

— Плотовщик, рассказывать будешь ты!

Лайош Дюла Ладо молчал. Как можно рассказать про это лето?

Как найти нужные слова? Он посмотрел в окно, на солнечное, но уже осеннее небо, и ему показалось, что он видит рябь на воде и маленьких лысух, плывущих вдоль камышей; вот звучит выстрел, веером разлетается дробь, падает птица; трещит катушка удилища, рокочет гром, грозно барабанит град; под Кряжем проваливается земля; пахнут лилией и еще чем-то снадобья тетушки Нанчи; вспыхивает костер; занимается заря, и в ее бледном сиянии стоит в лодке Матула, а рядом с ним Кати, поднявшая вверх маленькую руку, и кажется, она держит в ней свое сердце.

А за ними будто уже падает снег и ветер завывает между деревьями, унося дым от хижины навстречу весне.

«Я расскажу», — подумал Плотовщик, однако, взглянув на своего друга, пришел к мысли, что время проходит, но красота и доброта, любовь и правда переживают века. Они не умирают вместе с людьми, а остаются вечно, как сама неосязаемая действительность, и награждают каждого в той мере, в какой он этого заслужил.