Теплый сентябрь

Дурень! Какая может быть здеся жратва. Лучше дай курнуть, ворчит какой-то пехотный папаша в годах, с простреленным плечом. Ты Петруха, послухай меня - кондёр из концентрата сваришь и всё! Воду пей, но чутка. Дале терпи и жди когда нас на той берег свезут.

Митрич, два дня не жравши! Уже невмоготу! просто отвечает товарищ, здоровой рукой он долго копается в карманах шинели и штанов, потом с досадой в голосе произносит: От беда! Спичек нет, и табак где то затерял!

Руку и ногу тебе доктора починят, но не дай бог, австрияк по реке зачнёт бить. С сытым брюхом... если угодит, то не выжить, продолжает поучать Митрич. Когда сойдём на тот берег, и нас повезут дале в тылы, тогда и порубаем. А пока паря, терпи! ...

Но жизнь продолжается. В землянке, отведённой под ПМП, оборудовали два рабочих места, санитары зажгли несколько керосиновых ламп, давших тусклый свет в помещении. На обычной плитке кипятятся шприцы и инструменты, разложив возле себя проволочные шины, перевязочные средства и лекарства, медики начали обрабатывать первых раненых.

Рядом с землянкой ПМП моряки быстро отрыли свою землянку, и теперь их раненые тоже лежат-сидят на берегу рядом. Мария видела, как с помощью флажного семафора один боец пытался связаться с правым берегом, но неудачно. Позднее, когда уже начало темнеть тот же боец, у которого из раскрытого воротника пехотного ватника виднелись чёрно-белые полоски морской тельняшки, с помощью фонаря начал подавать сигналы. В ответ с правого берега тоже заморгали вспышки фонаря...

На чей-то вопрос, видимо командира: "Ульянов, что они нам пишут?" моряк хмыкнул и быстро доложил: "Запрашивают обстановку. Говорят, что скоро начнут переправлять подкрепление. Товарищ капитан-лейтенант, что мне отбить в ответ?"

Морзи, что рация разбита, связистов поубивало. Захвачен плацдарм глубиной примерно 1-1,5 кабельтова. Тьфу, отставить! Передай, что до двух километров... Расстояние по фронту определить трудно, немцы постоянно контратакуют. Обстановка меняется каждый час! Но километра два пока за нами, вымученно произносит лейтенант с бледным лицом, прижимая к груди правую руку с перевязанным предплечьем. Из-под щегольской "мицы" с морским крабом и якорем, лихо заломленной на голове моряка, видна марлевая повязка с бурым пятном крови на виске. "Каплей" продолжает отдавать распоряжения: "Ульянов, дорогой мой, передай ещё, чтобы прислали шлюпки для раненых. Что их много, что нет перевязочных средств. Люди умирают от ран, но мы держимся и ждём"...

Ночью на правый берег прибыло несколько лодок с боеприпасами. Рядом с землянкой ПМП в берег уткнулась большая шлюпка, из которой бойцы расчёта стали выгружать станковый "максим" и коробки с лентами. Два красноармейца быстро открывают горлышки канистр и набирают в них воду для охлаждения кожуха пулемёта. К морякам тоже идут шлюпки, на которых доставляют подкрепление...

Когда рассвело, немцы усилили обстрел реки и её обоих берегов, затем, постоянно атакуя, бросая в бой пехоту и танки, стали пытаться отбить свои траншеи. По всему плацдарму завязались тяжёлые бои. Когда немецким автоматчикам удалось просочиться почти к реке и казалось, что они сейчас закрепятся, дождутся подкрепления, потом ударят с фланга и случится непоправимое, с правого берега внезапно всё завыло-загудело жутким многоголосым звуком "ввыау-ввыау" и через реку, оставляя за собой дымные шлейфы, на немецкие позиции полетели реактивные снаряды. Это машины с необычными рельсами, установленными под углом вместо кузовов, одновременно нагоняя страху и на своих и на чужих, врезали своими секретными ракетами и быстро умчались. Прорвавшихся автоматчиков бойцы закидали гранатами, а уцелевших, почти всех, быстро перебили в скоротечной рукопашной схватке. Больше в тот день атак на плацдарм немцы не предпринимали. По обе стороны установилось относительное затишье, позволившее заняться выносом с передовой раненых и захоронением убитых...

Мария прямо у берега обрабатывает раны перекисью водорода или засыпает их порошком йодоформа, бинтует, накладывает шины и успокаивает...

Сестра, ты скажи... ногу... ногу мне отымут? сдерживая стон и морщась от боли, спрашивает небритый боец средних лет, одетый в короткий ватник и с будёновкой на голове, следя за тем, как Мария накладывает на ногу шину, приматывая длинной лентой бинта проволочный каркас.

Врать не буду - рана серьёзная. Задета кость. Сейчас закончу с шиной, сделаю укол и жди отправки.

Я уже вдругорядь ранен. Если выберусь, то точно комиснут! Вернусь домой в дяревню... к жене и деткам.

Вернёшься, миленький... обязательно вернёшься...

Кто-нибудь, помогите! Санитары! после нескольких снарядных взрывов раздаются крики и девушка, повесив на плечо медицинскую сумку, быстро идёт на крик.

Оказалось, что снаряды своими осколками убили двух гребцов одной из шлюпок, везущих боеприпасы, ещё двух ранили, сбросив в воду.