Тепло холодной весны (СИ)

Я разочарованно вздохнула, осознав, что хирурга сюда привело вовсе не желание меня увидеть и не волшебное стечение обстоятельств, а чья-то настоятельная рекомендация провести профилактическую воспитательную беседу во избежание намечающихся проблем. Морозов нажаловался, не иначе.

- Проходите, чай будете?

- Лучше кофе, - Горин вошёл за мной на кухню, вымыл руки под краном и сел за стол, на мгновение прикрыв глаза.

Только сейчас заметила, что вид у него усталый, лицо осунувшееся, а волосы промокли от дождя и крупные капли воды стекают на лоб и скулы. Недовольство причиной его визита тут же растворилось в лавине непрошенной и пугающей нежности.

Я отвернулась, скрывая смятение. Вот ведь угораздило! Стоило когда-то героически бороться с чувствами Вики Соболевой к этому человеку, чтобы в итоге влюбиться в него самой! Увы, врать себе, что "показалось" и "пронесёт" больше не имело смысла. Придётся признать очевидное - я снова вляпалась в мелодраму без намёка на хэппи-энд, только теперь всё это происходит со мной, а не с Викой...

- Лиза, что с вами? - минутная заминка не ускользнула от внимания Горина.

- Всё хорошо, я сейчас, - сходила за сухим полотенцем и протянула удивлённому гостю. - Вот, высушите голову, простудитесь.

- Исключено, зараза к заразе не пристаёт, - пренебрежительно отмахнулся мужчина, но послушно промокнул волосы полотенцем и, сложив его в идеальный прямоугольник, аккуратно отложил в сторону.

Судя по тёмным кругам под глазами, хирург, скорее всего, не успевал не только спать, но и есть, поэтому к кружке горячего кофе я, подумав, добавила несколько бутербродов с сыром, а рядом поставила тарелку с винегретом и разогретыми куриными котлетами.

Горин никак не прокомментировал столь расширенное меню, но посмотрел на меня с благодарностью и молча потянулся к бутерброду.

Навела себе сладкий чай, достала из шкафа вазочку с печеньем и села рядом. Несколько минут на кухне царила уютная тишина, не обременённая неловкостью - почти как раньше. Очень не хотелось нарушать это хрупкое подобие идиллии, но я решила пресечь намечающуюся дискуссию сразу.

- Ужинайте спокойно и не тратьте время на поучительные лекции. Если вы по поводу Дорохина, Морозов был достаточно убедителен - я больше не собираюсь лезть в жизнь этой семьи.

- Хотелось бы верить, но ваш синдром спасительницы, к сожалению, не лечится и к голосу разума глух, - возразил собеседник, не скрывая скепсиса.

- Нет у меня никакого синдрома и с голосом разума всё в порядке!

Хирург недоверчиво усмехнулся, глядя на меня поверх кружки, и ехидно уточнил:

- Правда? А ехать к чёрту на кулички ради племянницы женщины, неоднократно пытавшейся вас убить, это было разумно?

- Это было гуманно. И какие кулички? Всего лишь сто восемьдесят километров. Не так уж и далеко, - пробормотала, смутившись под этим рентгеноподобным взглядом.

Найти отца Тани, как просила Анастасия Сергеевна Киселёва, оказалось не сложно, а вот убедить его позаботится о дочери я так и не смогла. У мужчины давно была другая семья, но обида на сестёр Киселёвых не позабылась.

Поскольку телефонные переговоры зашли в тупик, пришлось настоять на личной встрече и отправиться в другой город. В итоге отец Тани своего мнения не изменил, но его родители оказались более сговорчивыми и после оформления необходимых документов, забрали внучку к себе.

На всю эту эпопею у меня ушло почти три месяца. Дедушка не вмешивался, понимая, что меня не переубедить, а Горин отпускал короткие саркастические комментарии, дополняя их красноречивым взглядом, в котором читалось всё то невысказанное, что он думает и о моём "невыносимом" характере, и об этом самом, впервые им тогда упомянутом, "синдроме спасительницы".

Хирург вдруг со звоном отставил кружку в сторону, посмотрел на меня непривычно серьёзно, дав понять, что время шуток вышло и, не скрывая тревоги, тихо сказал:

- Лиза, Дорохин - очень опасный человек. Поверьте, он гораздо страшнее помешавшейся на любви к родственникам Киселёвой. Я настоятельно прошу вас обходить его десятой дорогой и даже имени этого больше никогда не упоминать.

Я снова вспомнила довольно заурядную физиономию предпринимателя и недоверчиво пожала плечами. Ну прямо дон Корлеоне местного разлива! Что в нём такого ужасного, что его боится Морозов и опасается Горин, которому вообще на все авторитеты и социальные статусы плевать?

- Почему? Что вы о нём знаете?

- Двенадцать лет назад он обвинил меня в смерти своей первой жены и довёл дело до суда, - огорошил Горин неожиданным признанием.

Вот сейчас стало страшно.

- А от чего она умерла? - уточнила дрогнувшим голосом.

- От травм несовместимых с жизнью, в частности от разрыва селезёнки. Когда её привезли в хирургию, шансов уже практически не было, она не пережила операцию.

- Так почему он вас обвинил?

- Я заявил в полицию, что травмы, с которыми поступила женщина, не могли быть получены при падении с лошади, как уверял муж, а больше походили на результат рукоприкладства. Из-за этого он вызверился и пошёл на меня войной.

- И... чем всё закончилось?