Теплая Птица (отредактированный вариант с альтернативной концовкой)

немного грустна, я не лез к ней с разговорами. О чем говорить, когда все решено?

Вечером к нам в келью заглянул Снегирь. Я перехватил взгляд Марины,

брошенный на обрубок его правой руки.

-Что, скучаете?

Он негромко засмеялся, протягивая Марине наполненный чем-то мешок.

-Христо приказал удвоить вам пайки, - вздохнул он. – Неэкономный человек

наш учитель…

Я с удовольствием отметил, как в глазах Марины загорелась веселая

искорка.

-Да, и еще. Христо хочет, чтобы мы, Андрей, отправились завтра на

барахолку.

-На барахолку?

-Ну да. Выходим утром. Чтоб – как штык.

Он вышел, плотно затворив за собой дверь. Колыхнувшись, потухло пламя

свечи.

-И Киркоров с нами? – удивился я, с неудовольствием разглядывая

стоящую поодаль неуклюжую, закутанную в плащ фигуру со значком на груди.

-С нами, - отозвался Снегирь, протягивая мне рюкзак.

Я поскользнулся на ледяной корке.

-Осторожнее, олух! - побелел Снегирь.

-Что там?

-Взрывчатка.

Я осторожно просунул руку в лямку рюкзака и набросил его на плечо.

-Ну, с богом, - сказал Снегирь. – Пошагали, Киркоров!

Мы двинулись через площадь в сторону развалин Исторического музея. Я и

Снегирь шли рядом, Киркоров держался на расстоянии. Идти по ледяной корке

было тяжело. А зная, что на плече висит взрывчатка, - вдвойне тяжелее.

Свернув налево, мы недолго проследовали вдоль кремлевской стены с

робко торчащими красными пеньками.

-Стоять, братва!

Снегирь замер, осмотрелся по сторонам.

-Сюда!

В обледенелом сугробе темнела дыра. Киркоров первым скользнул в нее.

Где-то внизу ударились о камень подошвы ботинок.

Я собрался было прыгнуть следом, но Снегирь схватил меня за руку.

-Нельзя! С этим, - он кивнул на рюкзак.

Снегирь вынул из-за пазухи веревку, протянул мне. Я привязал один конец к

лямке рюкзака, другой намотал на руку.

-Киркоров, готов?

-Спускай.

Рюкзак медленно поехал вниз.

-Есть, - глухо, как из могилы.

Снегирь, зачем-то перекрестившись, спрыгнул в дыру. Что за жизнь у меня

пошла: вылез из одной дыры, вот уже другая! Я последовал следом за ним.

Луч света ударил в глаза.

-Цел, Андрей?

Снегирь отвел фонарь в сторону.

-Порядок.

Киркоров протянул мне рюкзак.

Я едва не выпалил: «Вот сам его и тащи», но сдержался. Рюкзак снова

оттянул мое плечо.

Следуя за лучом фонаря, мы преодолели каменные ступени.

-Андрей, в метро когда-нибудь бывал? – спросил, сверкнув зубами,

Снегирь.

-Приходилось, - отозвался я.

«И не думал, что придется вернуться сюда».

-А вот я люблю метро.

Я невольно вздрогнул: Киркоров словно бы прочел мои мысли. А я уже

решил, что он всю дорогу намерен молчать.

-Да, люблю, - повторил Киркоров. – Возможность вдруг вынырнуть из-под

земли где угодно, застать врага врасплох, она окрыляет.

Вот, крыса...

-А еще лучше – затаиться и подсматривать, – сказал я. – Еще сильнее

окрыляет.

Киркоров сверкнул на меня единственным глазом. Снегирь, не будучи в

курсе наших с Киркоровым взаимоотношений, понял по-своему.

-Все верно, надо всегда быть начеку, - понизив голос, сказал он. – ОСОБЬ

не дремлет.

Темные стены, капающая с потолка вода, темнота оказались

замечательной декорацией к разговору об ОСОБи. Мы пошли молча.

Луч света уткнулся в желтоватую стену. Под ногами захлюпала вода. Этот

зал казался не таким огромным, как тот, где мы были с Мариной.

-Сюда!

Вслед за Снегирем я спустился с платформы на рельсы. Они, как и раньше,

как и всегда, струятся двумя желтоватыми змейками, приглашая в путь. Куда?

Неважно, куда. Все предопределено, все продумано и решено за тебя. Вот

потому-то игроков так завораживает железная дорога…

Шли долго, лямка рюкзака немилосердно впилась в плечо. Киркоров

раздражающе сопел за спиной, шумно втягивал в рот сопли, харкал. Идет

налегке, гнида! Взвалить бы ему на хребет пятьдесят кило взрывчатки...

-Перекур, Снегирь, - окликнул я, остановившись.

Сняв с плеча рюкзак, присел на рельс. Снегирь с готовностью пристроился

рядом.

Киркоров кашлянул, вынул из-за пазухи портсигар. Взял сигарету, чиркнул

зажигалкой. Запах дыма был горьковат и защекотал ноздри.

Киркоров протянул портсигар Снегирю, затем – мне.

-Музейные, - похвастался Киркоров. – Редчайший табачок. Такие сам

Сталин курил.

-Ну, уж прям – Сталин, - усомнился Снегирь, выпуская дым через ноздри.

-Не веришь? Смотри!

Киркоров сунул под нос Снегирю портсигар. На серебристой крышке –

выпукло – усатый во френче, в зубах – трубка; под портретом шесть букв –

«СТАЛИН».

Снегирь не обратил внимания на трубку в зубах вождя и, пожав плечами,

сплюнул.

-Ну, лады. Сталин так Сталин, какая хер разница? Странный ты, Киркоров.

Я поднялся, бросил окурок, - тот зашипел, как видно, угодил в лужу.

Расправил спину, вскинул рюкзак на плечо.

-Пошли! Нет времени на трындеж…

Метров через триста показался новый зал. Снегирь подал знак: нужно

вскарабкаться на платформу. Дальше – переплетение многочисленных лестниц и

переходов, я диву давался, как он ориентируется здесь. Наконец, когда мы

свернули налево, находясь перед двухпутной развилкой, я не выдержал.

-А ты, Снегирь, похоже, часто ходишь этими тропами?

-Раз в год, - отозвался Снегирь.

-Тогда я не понимаю…

-Что тут понимать? Смотри!

Он навел фонарь на стену прямо перед поворотом. Я пригляделся. Тонкая