Теоретик

— Я однажды подобное место бухой в хлам проходил, — окунулся в воспоминания Гриша. — Жадр, зараза, при переправе через речку выпал, запасного ни у кого не нашлось, а пройти нам ну в край надо было! — Он чиркнул по горлу ногтем большого пальца. — В общем, влили в меня две фляжки спиртного и практически все время на руках несли. Честно, толком ничего не помню.

Гудрон не утерпел и тут:

— Поди, специально его выкинул. Чтобы в тебя две фляжки влили.

— Что я, дурак?! Там, можно сказать, вопрос жизни и смерти решался! Причем не нашей собственной. — Гриша сделал вид, что серьезно обиделся. А может, его обида была вовсе не наигранной.

— Ну и чем бы ты смог помочь, если, по твоему собственному выражению, в хламину был? — не унимался Гудрон.

Гриша не нашелся что ответить. Я же принял к сведению, что помимо жадра есть и еще одно средство. Но оно на самый крайний случай.

Вспоминая этот разговор, я посмотрел на остальных: они ничего не чувствуют? А может, и за жадры уже схватились, чтобы отогнать то самое чувство, от которого самому мне так неуютно здесь? Но нет, такого не случилось. Не стал трогать свой жадр и я. Янис предупредил, что в нем осталось не так много, и потому следовало приберечь для куда более подходящего случая. «Наверное, дело во мне самом. Все-таки у них к таким вещам, как, например, перенесшийся с Земли дом, уже привычка, и им не становится от этого не по себе. Привыкну и я».

— Как будто бы чисто. Потопали. — Грек поднялся в полный рост.

И мы потопали. Но не беспорядочной гурьбой, весело обсуждая, что ценного можем обнаружить в доме, а так же, как шли и в любом другом месте: цепочкой, след в след, разбив окружность на сектора, держа оружие наготове и стараясь издавать при ходьбе как можно меньше шума. Грек выбрал к дому такой подход, когда местное светило оказалось за нашими спинами. Ничтожное, но преимущество. Наверное.

Шли, ожидая, что в любой момент брызнет осколками стекло в одном или даже в нескольких окнах и вслед за этим раздадутся выстрелы. Кто-то их сможет услышать, а для кого-то последним, что он увидит и почувствует, будет вспышка в глубине одной из комнат, затем придет острая боль, которая долго не продлится. Хотя кто его знает, успевает ли человек перед смертью почувствовать боль от рокового выстрела. С того света, чтобы рассказать, еще никто не возвращался.

Было жутковато. И я клял последними словами дом за то, что он не догадался возникнуть где-нибудь в более подходящем месте. Посреди леса, например, который подходил бы к нему вплотную. Нет, угораздило же его оказаться там, где незаметно к нему не подобраться!

Непреодолимо тянуло посмотреть на дом, чтобы заглянуть в окна. Вдруг смогу разглядеть смутное движение притаившегося врага, блеск линзы прицела, что-то еще, что должно предупредить об опасности. Но нельзя. У меня своя зона ответственности, и опасность может нагрянуть именно оттуда. За домом следят Грек с Янисом. И я держался.

«Представляю, каково сейчас Янису! Он ведь идет первым, — размышлял я. — Возможно, первый выстрел именно ему и достанется. Или Греку. Тот следует вторым, но опытный глаз сразу определит в нем командира, от которого следует избавиться в первую очередь. Остальным хоть чуточку, но легче: стоит только появиться хотя бы намеку на опасность, как все бросятся на землю, чтобы уменьшить себя как цель. Те, кто успеет».

Глупо, наверное, выглядело со стороны, когда шестеро вооруженных мужиков и с рюкзаками на спине по команде Грека вдруг бросались на землю, ощетинившись стволами в ту сторону, откуда приходила гипотетическая опасность. Но ведь никто не отлынивал. В том числе и сам Грек, хотя все эти учения были затеяны только ради меня. Но теперь я точно знал, куда и как мне броситься, как за какие-то доли мгновения освободиться от рюкзака и что делать дальше.

И еще я вспоминал рассказ Гудрона о том, как высоко в горах их разведгруппа нарвалась на минное поле:

— Часа полтора у нас ушло на то, чтобы двести метров преодолеть, и оказаться на каменной россыпи. Как я мечтал стать птичкой, кто бы только знал! Вокруг из-за этой проклятой «зеленки» ни черта не видно, а где-то поблизости должна быть база, которую мы и разыскивали. Начнут стрелять — и все, каюк! Сильно не дернешься: смерть где-то тут, под ногами. Мы буквально по сантиметру передвигались. Двести метров за полтора часа!

«Да уж, с такой закалкой многие из местных опасностей ему вообще нипочем. А иные и вовсе ничего, кроме усмешки, не вызывают». Я мельком взглянул на непроницаемое лицо Гудрона.