Теоретик

Я злился на самого себя. Всяких сколопендр под ногами вижу, а дом, самый настоящий дом чуть в стороне — нет. Не какую-нибудь избушку в лесной глуши — девятиэтажный. Торчащий над окружающим миром, как указательный палец над кулаком: смотрите, мол, вот он я.

Что до нашей находки… Все, абсолютно все, что чудесным образом перенеслось сюда из прежнего мира, обладает огромной ценностью.

Взять, например, этот дом. Оконные стекла вместе с рамами, двери, металл перил на лестничных пролетах — в дело пойдет все. А уж если зайти в квартиру!.. Любая тряпка, которой на Земле прямая дорога на помойку, здесь найдет свое применение. Не говоря уже о мебели, бытовой аппаратуре, одежде, посуде и прочем. Все это я понимал, и потому так забавно было наблюдать за пританцовывающим от возбуждения Гудроном и его вытянувшимся после моего «нет» лицом.

Тот объяснять ничего не стал, лишь огорченно вздохнул: ну и дали же мне в ученики дегенерата!

— Грек?!

— Удача! — кивнул тот, отвечая Гудрону. После чего добавил, поскольку все ждали от него другого: — Все остальные наши дела на некоторое время побоку. Сейчас главное — дом. Подходим, осматриваем, забираем самое ценное. Так сказать, снимаем сливки. Затем сносим все в одну из квартир первого этажа, у которой на окнах решетки. Дальше делимся на две группы. Одна остается охранять, другая идет на Вокзал. Скоренько так, чтобы застолбить находку.

— В Филеево ближе будет, — подсказал Янис. — Если завтра с утра выйти, к вечеру точно в нем окажемся.

— И его не минуем, — кивнул Грек. — Да уж, если дом нетронут, в нем найдется столько, что в пору оптовую базу на Вокзале открыть.

— А не проще здесь ее сделать? — влез в разговор я. — Пусть отовсюду подходят, а мы им: кому оконное стекло? Отличного качества, без единой трещины! А вот отличный диванчик, практически новый! Книжки? Вот здесь посмотрите: мы их все сюда собрали. Вам электронику? Пройдите в соседнее помещение! Девушки, тут висят платьица, а вон за той шторкой примерочная с зеркалом. И не толпитесь, пожалуйста: на всех хватит.

На этот раз я говорил без всякого сарказма, хотя иронию скрыть не смог. Радуются так, как будто в прежнем мире какой-нибудь дальний родственник, о котором и знать-то не приходилось, вдруг оставил после своей смерти многомиллионное наследство.

С другой стороны, если продать все, что в доме обнаружится, наверняка каждый из нас получит такое количество пикселей, что стоит попробовать открыть портал. А что, если они действительно открываются? Хватит местной экзотики, нахлебался досыта, пора и домой.

— Игорь, — покачал головой Слава, — пойми, это не только наше — общее оно! Так сказать, национальное достояние. И умолчать о находке не удастся. Но если даже получится, шила в мешке не утаишь. И станем мы тогда изгоями, которых ни в одно приличное поселение не пустят — прецедентов сколько угодно. Оно нам надо?

— Нет. — Сколь ни велико было мое разочарование, становиться изгоем не хотелось совсем. — Тогда объясни мне: в чем же тогда заключается наша удача?

— Да в том, Теоретик, что снять сливки нам никто запретить не сможет! Взять ровно столько, сколько каждый на себе унесет. Или хотя бы пару шагов с таким грузом на плечах сделает. Правило здесь такое, на уровне закона. — Янис от избытка чувств хорошенько приложил меня ладонью по плечу, а затем еще и подмигнул. — Ну так что, Грек, вперед?!

— Вперед! — не задумываясь ответил тот. — Только не по прямой. Сначала на холмик справа, а с него хорошенько все осмотрим. Спешка, она сами знаете, когда нужна.

— А вдруг сейчас за домом еще кто-нибудь наблюдает? — Грише слова Грека явно не понравились. — И пока мы будем все тут осматривать, они войдут туда и получат, так сказать, право первой ночи. Обидно получится!

— А заодно всю алкашку вылакают, которая там окажется, — ухмыльнулся Гудрон. — На самом деле ты именно это хотел сказать? Сноуден, вполне возможно, в доме уже кто-то есть, и неизвестно кто. Так что вместо приглашения присоединиться можно и пулю схлопотать. Жизнь-то одна, а нам таких домишек, глядишь, и еще несколько подвернется. Георгич прав, осторожность не помешает.

Глава тринадцатая

Что может быть печальней заброшенного дома? Дома, в котором давно никто не живет? Который не слышит детских голосов. Звона хрусталя за праздничным столом. Сухих покашливаний старого курильщика. Скрипа супружеских кроватей по ночам. Журчания воды из кранов. Скандалов, примирений, объяснений в любви. Не чувствует запаха подгоревшего пирога. Дома, который не просыпается вместе со всеми по утрам и не ложится спать поздно вечером, когда в одном за другим окнах гаснет свет. Брошенные жильцами дома ветшают удивительно быстро.