Темп

— Куда он делся? А что мне делать с этим хищником? Косвенный способ дать Араму понять, что этот большой мирный ястреб, которым он только что управлял, ему не принадлежит и что только удовольствие следить за его полетом в поднимающихся от озера потоках воздуха вынуждало его терпеть неугомонного мальчишку. Орландо начал подтягивать нить к себе и наматывать ее на катушку. Парящая высоко в небе птица вместо того, чтобы снижаться по прямой, спускалась к ним плавными кругами. Для птиц, населяющих эти заросшие травой склоны и кусты, такое грациозное балансирование не ассоциировалось ни с каким сигналом опасности. Никакой смертью этот освещенный прозрачный предмет не угрожал. Падение убыстрилось только во время последней фазы снижения. Орландо подобрал воздушный корабль, который спикировал в люцерну, и, отметив, что передняя часть слегка повреждена, прицепил его к изгороди, сказав:

— Этот юный вибрион, на которого вы, конечно, обратили внимание, его здесь найдет.

Они пересекли выгон в обратном направлении и оказались на той же тропинке.

— Представьте себе, что он, этот чертенок, приобщил меня к подобным забавам. Честное слово!.. Когда я внизу вдруг вижу в небе его бумажного змея, у меня возникает желание бросить клиентов и бежать сюда. С благоразумием не слишком, так ведь? Если, конечно, дело здесь не в желании подышать чистым воздухом на вершине холма. В желании ускользнуть от тоски, гложущей то одних, то других. Видите ли, следует остерегаться юных, особенно детей. Искушения, сожаления… понимание того, что наше время прошло, приходят к нам всегда от них. Только разве запретишь себе смотреть, как они двигаются в пространстве, которое уже не является нашим, управляются с действительностью, которая от нас ускользнула? Они — составная часть бытия, которое принадлежит им и которое мы не можем с ними разделить. И все же… скажу я вам, я провел здесь два часа, забавляясь с этой ниткой… а мне надо дописывать доклад, который я должен делать не то во вторник, не то в среду в Лондоне на Конгрессе по кардиологии. В принципе я должен лететь завтра утром. А вернусь в конце недели. Надеюсь, вы побудете здесь?

По возвращении Орландо попросил Арама извинить его, ему нужно снять сапоги. Внутри дом был гораздо просторнее, чем можно было предположить: Араму показалось, что он обнаружил несколько новых приобретений.

— Вы заметили у лекарей, — сказал ему Орландо, когда вернулся в кабинет, — эту манию собирать предметы? Быть одновременно швейцарцем и врачом — какое удобное оправдание, чтобы стать коллекционером, вы не находите? Презабавная мания, скажу я вам!

Арам остановился перед портретом Тобиаса работы Обержонуа.[25]

— Штрих немного суховат, но зато картина не стареет. Я купил ее на одной распродаже в Цюрихе.

— Как она туда попала?

— Поди узнай!

Арам подумал, что, вероятно, пора приступить к разговору, ради которого они встретились сегодня, не то Орландини переключится на другую тему.

— Думаю, что теперь я должен сказать вам, почему я здесь.

— Должны, конечно… должны… хотя по телефону вы частично уже ввели меня в курс. Кстати, перед отлетом из Лос-Анджелеса или же в самолете вы не ели устриц, не заказывали ассорти из моллюсков? Вы понимаете, что я хочу сказать.

Он предложил ему снять пиджак и, послушав, стал его простукивать, потом наблюдать за тонкой светящейся линией, прыгающей на экране, не прекращая говорить тем же нейтральным тоном о вещах, не имеющих отношения к этому обследованию.

— Западного побережья я не знаю. Я бы с удовольствием туда съездил. Биг-Сур… Монтерей… Только как оставишь всех этих больных, что приезжают ко мне отовсюду?

Информация, которую он извлекал из своего стетоскопа и из этой упрямо повторяющейся кривой, казалось, повода для беспокойства ему не давала.

— Напрасно я вас потревожил: нужно было все-таки лететь прямо в Лондон. Дория представляет там свой фильм.

— Знаю, — сказал Орландо. — Событие!

— Да, я был бы рад за нее.

— Во всяком случае, вы приняли самое правильное решение… я хочу сказать, что очень полезно в общем смысле… то, что вы вернулись на какое-то время в Монтрё. Я вас обследую пообстоятельнее, когда вернусь. У нас будет достаточно времени. Для беспокойства нет оснований. А то, что с вами случилось… между нами, нужно что-то гораздо более серьезное, чтобы внести смуту в эту славную клеточную республику, которая служит опорой нашей личности. Минутку, прошу вас… Один момент. Не шевелитесь. Так, хорошо. Можете одеваться.

— А Лондон?.. Я успел бы вскочить в самолет и тут же обратно.

— Не надо Лондона. Дория Изадора достаточно взрослая, чтобы перенести успех или провал. Останьтесь здесь несколько дней, и когда я вернусь, то дам вам зеленый свет… и голубую ленту. Вам сейчас сорок шесть… сорок семь лет. Пока еще молодой возраст… но он может оказаться и рубежом. В конечном счете всегда есть какой-то рубеж, который нужно преодолеть. А сколько лет Дории? Сколько и вам, я полагаю. Чуть больше? Чуть меньше?

— А что, если нам поужинать вместе сегодня вечером?..