Рейвен пошла в душ, расплетая косу, чтобы вымыть волосы.
Его смех искрился весельем.
Сама не понимая этого, Рейвен приглашала его вернуться. Она прикоснулась к его метке на своей груди, от чего по крови разлилась теплота, а сама метка запульсировала.
Насмешка над самим собой была слышна в его голосе, чувство вины отразилось в его сознании.
Она рассмеялась.
Ее смех обволакивал.
И почувствовала, как его пальцы обхватили ее хрупкую шею.
Как он это сделал?
Пальцы слегка коснулись ее лица, тронув нижнюю губу.
Любовь. При этом слове улыбка исчезла с ее лица. Она не хотела любить его. Он и так имеет большую власть над ней.
Одержимость, вот верное слово, а не любовь.
Расчесывая волосы, она вдруг поняла, насколько легче стало их телепатическое общение. Практика? Ее виски не болели от попытки. Склонив голову, она некоторое время вслушивалась в звуки дома. Михаил наливал что-то в стакан — она ясно это слышала.
Рейвен одевалась медленно, задумавшись. Ее телепатические способности возрастали, ее чувства обострились. Дело в присутствии Михаила, или было что-то такое в тех травяных настоях, которые он постоянно вливал в ее горло? Она многому хотела у него научиться.
Юбка колыхалась вокруг ее лодыжек с легким шелестом, а блузка прекрасно подчеркивала фигуру. Надо признать, эта одежда делала ее женственной, как и выбранные им кружевные трусики и бюстгальтер.
Ей потребовалось постараться, чтобы эта ложь прозвучала небрежно, но она могла гордиться собой.
Он снова рассмеялся.
Она шла по дому, восторгаясь его убранством. Повсюду были картины и скульптуры. Снаружи солнце почти исчезло за горами, и Рейвен покорно вздохнула. Михаил накрыл антикварный резной столик на веранде за кухней. Когда она пришла, он повернулся к ней, улыбаясь. Увидев эту улыбку, она почувствовала желание.
Михаил склонил к ней голову, нежно целуя в губы.
— Добрый вечер.
Он дотронулся до ее волос и щеки. Она позволила усадить себя за стол, восхищаясь его старомодной учтивостью, когда он поставил перед ней стакан сока.
— Думаю, прежде чем я приступлю к работе, надо забрать твои вещи из гостиницы.
Длинными пальцами он взял черничный кекс и положил на антикварную тарелку. Это было так изысканно, но Рейвен поразили его слова, и она только молча смотрела на него синими глазами.
— Что значит забрать мои вещи?
Ей и в голову не могло прийти, что он может рассчитывать на то, что они будут жить вместе в одном доме. В его доме.
Он улыбнулся обольстительно, но не без озорства.
— Я могу обеспечить тебя новыми вещами.
У Рейвен задрожали руки, и, чтобы скрыть это, она положила их на колени.
— Я не буду жить с тобой, Михаил.
Сама эта идея была пугающей. Она была довольно скрытной, часто нуждалась в уединении. Он же был самым подавляющим человеком, с каким ей только приходилось сталкиваться. Как она будет жить, постоянно находясь рядом с ним?
Он повел бровью.
— Нет? Ты приняла нашу жизнь, мы прошли через ритуал. В моих глазах, в глазах моего народа ты моя Спутница жизни, моя женщина. Моя жена. Разве в Америке принято, чтобы жены жили отдельно от мужей?
Нотка притворного мужского удивления, прозвучавшая в его голосе, выводила ее из себя, отчего ей хотелось бросить в него что-нибудь. Она не сомневалась, что он втихомолку посмеивается над ней, забавляясь.
— Мы не женаты, — решительно заявила она.