Тёмное пророчество

— Извини, не заметил, — отошёл в сторону юноша и передал свёрток женщине. — Зачем вам такие занавески, мама? Вы что, собираетесь возить их с места на место?

— Ну, во-первых, это будут не занавески, а балдахин над кроватью. Я их немного вытяну в длину, подправлю бахрому, и получится в самый раз. Всё же открытая на все стороны постель — это неприятно. Кровать должна быть уютным уголком, отдельной норкой для безмятежного отдыха. А потом займёмся обедом. То есть, судя по времени, уже ужином. Ты как, предпочитаешь сходить обратно в город, посидеть там в кафе или приготовить здесь что-нибудь своё? У меня кое-что маринуется в холодке.

— Своё! — немедленно заявил Битали. Мороженого ему на сегодня хватило.

— Тогда с тебя дрова. Найдёшь, или отца спросим?

— Найду.

— И обязательно возьми с собой боевой амулет и палочку! — предупредил сеньор Гаэтано, возникнув над смятым покрывалом. — Магу в нашем мире нельзя с ними расставаться ни на минуту.

Законы природы нерушимы. Человек способен пользоваться ими для своего блага — но изменить их не способен никто. Закон сохранения Этьена Лаварта гласит: от любого предмета можно взять лишь ту силу, что присутствует в нём изначально или дана извне. Увеличив заклинанием размеры молотка, вы можете забивать им сваи, поскольку при этом получившийся молот просто отдаёт ту силу, которую получает от вас. Вы можете подпирать им предметы, как и маленьким молотком, поскольку при этом он ничего не теряет и не приобретает. Но, попытавшись сжечь щепку, увеличенную до размеров бревна, вы получите от неё не больше тепла, чем от щепки. Ибо с увеличением размера количество внутренней силы щепки не добавляется. Равно как увеличенной до размера быка семечкой не насытить даже голубя. Именно из-за этого ненавистного закона Битали и собирал в парке хворост, подобно простому смертному. Ибо создать дрова магией — невозможно в принципе. Так же, как и еду.

Зато спустя час именно в его комнате заполыхал камин, и здесь же отец поставил в очаг вертел, на котором вскоре оказалась пухлая, крапчатая от чеснока и моркови баранья нога. Дом стремительно наполнился манящим ароматом жаркого, приплясывающие синие огоньки внизу задышали теплом.

— Надо будет хоть раз у нас в комнате то же самое устроить, — вздохнул Кро, выставив к камину ладони. Не потому, что замёрз, а просто захотелось. — Отец, у нас когда-нибудь будет свой дом? Чтобы и камин, и комнаты на свой вкус, и чтобы вещи собственные. И не только те, что с собой захватить можно.

— Не знаю, сынок, — пожал плечами сеньор Гаэтано Кро. — Теперь, после появления демона Сартана, о твоём появлении знают все. Теперь тебя прятать бесполезно, можно только защищать. Раньше мы путали преследователей, переезжая с места на место. Теперь это ни к чему. А с другой стороны — если у тебя будет свой дом, можешь быть уверен: его обязательно попытаются сжечь. Вместе с тобой. Так что привыкай радоваться тому, что имеешь, а не грустить о том, чего нет. Иначе все радости пройдут мимо.

— Ты говоришь об этом с таким безразличием, отец. Неужели тебе не хочется иметь свой дом?

— Хочется, Битали. Но мир столь велик и прекрасен, что я никак не могу выбрать для него место, — пожал плечами сеньор Гаэтано.

Юноша так и не понял, шутит он или говорит всерьёз.

— Амулет с тобой? — тихо уточнил отец. — Тогда режь, доверяю.

* * *

Школьное расписание успело наложить свой отпечаток на привычки юноши. Утром Битали поднялся раньше всех и, чтобы не будить родителей и не терять время зря, отправился в замок. В кабинете профессора Налоби нацедил в грелки молока, порезал хлеб, расставил угощение по столам. С остальными припасами отправился на огород, обеспечил едой гномов. Забрал у ложных дверей грязные миски, отнёс в кабинет — домовые мыли посуду и за собой, и за гномами. До полудня оставалось ещё не меньше часа — а он был уже свободен, с завершёнными делами и чистой совестью. Невольно вспомнилась Франсуаза. Ей, бедолаге, предчувствие вечерней работы наверняка весь день портит.

Девушка вспомнилась — и прочно обосновалась в мыслях. Не то чтобы он думал о ней специально. Но как-то само собой всплывала неуверенность в том, что он поступил правильно, пойдя вслед за возможным суккубом. Или припоминался её взгляд, когда она протягивала руку для повторного поцелуя. Или та забавная растерянность, что возникла на её лице, когда он шарахнулся обратно в магазин.