Темное искушение

В груди у меня все перевернулось, когда я осознала. Это была мать Татьяны.

Моя бабушка.

Она притянула меня к себе и зарыдала. Шок спадал в ее мягких объятиях. Все то время, когда я мечтала, хотела, нуждалась в семейной привязанности, промелькнуло у меня в голове, словно стоп-кадры, и каждый кадр мерк, когда мою грудь будто сшивали иглой. Я даже не знала эту женщину, но слезы побежали из глаз от боли прошлого и от чувства облегчения, когда я отпустила его.

Она отстранилась, чтобы взглянуть на меня, удивление блестело в ее влажных глазах.

– Ты, вероятно, шокирована.

Не в силах сглотнуть ком в горле, я кивнула.

– Я тоже. – Она выдохнула, чтобы собраться с силами. – Прошу, сядь. Я бы с удовольствием познакомилась с тобой и ответила на все твои вопросы.

Я нервно взглянула на Ронана, который спросил:

– Ты хочешь, чтобы я остался?

Я не была уверена, почему он говорил по-русски, и не знала, понял ли вообще, что говорил по-русски. В его взгляде вспыхнула тревога, и у меня возникло ощущение, что он может решить, будто я не нуждаюсь в нем больше, когда воссоединилась со своей семьей. Он ошибался. Но это я должна была сделать сама, так что покачала головой и ответила по-русски, надеясь, что мои слова подбодрят его.

– Не уходи далеко.

Он окинул меня долгим взглядом и отошел к бару.

После того, как я села напротив бабушки, которую не знала, она долго смотрела на меня, по ее щеке сбежала еще одна слеза.

– Прости. Ты так похожа на Татьяну. Это шокирует.

– Я понимаю.

– Вероятно, ты уже поняла, что я… была… матерью Татьяны. Меня зовут Эстель.

Все, что я смогла ответить:

– Я Мила.

– Я знаю. Этот человек, – она взглянула на Ронана у бара, – связался со мной и немного рассказал о тебе. До недавнего времени я и не знала о твоем существовании. – Она нервно теребила платок. – Я злюсь, что пропустила так много в твоей жизни, но я также счастлива, что нашла тебя наконец.

– Татьяна никогда не рассказывала вам обо мне?

Она нахмурилась.

– Нет. Моя дочь оставила дом в шестнадцать, в поисках лучшей жизни, полагаю. Я никогда ее больше не видела… Ну, это не совсем так. Я видела ее в некоторых журналах. – Она печально мне улыбнулась. – Но почему ты говоришь о ней так, будто не знала ее?

Я сглотнула.

– Я не знала. Я видела иногда, как она приезжает к папе, когда была маленькой, но никогда не встречалась с ней.

Она покачала головой.

– О, Татьяна. Comment as-tu pu faire ça à ta fille? – Как ты могла сотворить такое с собственной дочерью? – Ты должна кое-что знать о своей матери. Она казалась нормальной внешне, но внутри… она была нездорова. – Она промокнула слезы платком. – Татьяне… не хватало чего-то внутри. Она не любила так же, как другие… На самом деле, я не уверена, что она любила вообще. Может, ее и не было в твоей жизни, но, ручаюсь, ее выбор от тебя не зависел.

Мне казалось, я прекрасно справлялась, не зная многого о собственной матери, но теперь поняла, что мне нужно было услышать это. Звучало так, будто моя мать действительно была психопаткой. Я не знала, как мне осмыслить это, так что принялась смотреть в окно на прохожих.

– Ты так похожа на Татьяну. Я решила, что это она, когда ты вошла. Но теперь я вижу, как ты не похожа на свою мать.

Я вновь посмотрела на нее.

– Как так?

– Ну, для начала, я никогда не видела, чтобы Татьяна плакала. Даже ребенком, когда она ранилась.

– Мне говорили, что я как кран.

Она рассмеялась.

– Это у тебя от меня. Я плачу по малейшему поводу.

Я улыбнулась.

– У тебя хорошие отношения с отцом? – спросила она.

Я поерзала, в груди стало тесно. Она не могла знать, что мой отец был тем, кто убил ее беременную дочь. Если она узнает, станет ли презирать меня? Живот скрутило.

Я закусила губу.

– Он всегда относился ко мне хорошо, но…

– Ты не обязана рассказывать.

Я вскинула бровь.

– В тех журналах я видела гораздо больше, чем просто фото Татьяны. Она зналась не с лучшими людьми. – Она поспешно добавила: – Особенно с твоим отцом.

Мне стало интересно, знала ли она, что человек, с которым я пришла, сам Дьявол. Она могла говорить о папе все что угодно, но я знала, что стану защищать Ронана даже ценой этих новых отношений.

Казалось, тайна задушит меня, если я не вытащу ее наружу.

– Я не знаю, что писали о ее смерти, но это не было самоубийство.

Она серьезно взглянула на меня.

– Я знаю, дорогая. Как только Татьяна оставила дом, я знала, она не вернется. – Слово «живой» осталось несказанным. – Если тебе известно о ее смерти больше, чем мне, нет нужды объяснять. На самом деле, я этого не хочу. Я и так уже давно скорблю. Но я смирилась с ее смертью и не хочу переживать это снова.

Я выдохнула, почувствовав захлестнувшее меня облегчение. Может быть, она уже имела представление о том, что случилось. Может, полные сплетен журналы были правы, когда обвинили в случившемся деньги.

– Знаете, – сказала я, – я годами мысленно декламировала французский, и теперь это имеет смысл.