Темное искушение

– Просто скажи, чего бы ты хотел от меня в подобной ситуации, и в следующий раз я постараюсь лучше.

– Можешь начать с того, что не будешь притворяться, будто тебе все равно.

Когда он грубо отпустил меня, я опустила глаза на тарелку. Я знала, что он говорит о прошлой ночи, но прикинулась дурочкой.

– Мне все равно, что думают обо мне твои слуги.

– Бога ради, Мила. – Он выхватил вилку из моей руки и положил ее рядом со всеми пятью своими.

Просмотрев множество блюд на столе, я спросила:

– У вас есть арахисовое масло? Предпочитаю тосты с арахисовым маслом.

– Ты будешь голодной, пока мы не поговорим о прошлой ночи.

Нет. Об этом я говорить не буду. Одна только мысль об этом сбила мой самоконтроль и дала волю эмоциям, схватившим меня за горло. Я не пролью по этому человеку больше ни одной слезинки.

Его телефон зазвонил, и, пока он вытаскивал его из кармана, чтобы отклонить звонок, я наклонила блюдо, чтобы заглянуть внутрь, и нахмурилась, увидев мед.

– Почему бы нам не позабавиться и не раздавить несколько пчел на завтрак?

– Прекрати. Заглядывать. В чертову. Посуду. – Он был близок к тому, чтобы снова вышвырнуть меня к собакам.

– Я не люблю сухие тосты, – сказала я, продолжая изучать блюда. – Серьезно, никакого арахисового масла? У тебя ограниченный бюджет или что-то в этом роде?

Одним спокойным движением руки он опрокинул стол на двенадцать персон, снеся заодно стулья. Блюда, тарелки и столовое серебро заскользили по дереву и с грохотом упали на мраморный пол. Грохот отдался в костях, смыв внутреннее оцепенение горячей волной негодования.

Вот и закончился мой гребаный завтрак.

Мой горящий взгляд скользнул к Ронану, чтобы увидеть, что у него хватило наглости откинуться на спинку трона и поправить рукава пиджака.

– Я думаю, ты затаила обиду, котенок. Теперь ты не такая послушная, ведь так?

Жар лавиной обрушился на меня.

– Это ты тут говоришь, – огрызнулась я и вскочила на ноги. – Единственная причина, по которой я здесь, – огромная обида, которую ты затаил на моего папу.

– Сядь на свое гребаное место.

– Сам сядь! – Он даже не стоял. Он сидел совершенно невозмутимо, как будто не он только что разгромил комнату и мое хорошее настроение.

Постукивая по подлокотнику татуированным пальцем, Ронан мрачно сказал:

– Твой отец – последняя причина, по которой ты все еще здесь.

Я была слишком расстроена, чтобы понять, что он имеет в виду. Непонимание лишь сильнее разожгло гнев.

– Не стоило тебе увольнять Кайли, – холодно сказала ему я. – Она бы оценила твою уклончивость и персиковые смайлики больше, чем я.

– Она стерва и манипуляторша. И мне не понравилось, как она разговаривала с тобой.

– Я тебя умоляю, – фыркнула я, отвернувшись. – То, что она сказала, было не так оскорбительно, как то, что сказал мне ты.

– Хочешь, чтобы я и за это извинился?

Я повернулась к нему.

– Я хочу, чтобы ты меня отпустил!

Моя грудь тяжело вздымалась в повисшем молчании. Я слишком поздно поняла, что смотрю ему в глаза, синие и непоколебимые. Я почувствовала, как превращаюсь в камень. Решимость пошла трещинами, гнев раскололся, и меня затопило густыми эмоциями, которых я не хотела. Боль вернулась с такой силой, что слезы выжгли себе путь на поверхность.

Я развернулась, чтобы уйти от него сквозь лабиринт стульев, но не дошла до двери. Он схватил меня за запястье и прижал к перевернутому столу прежде, чем уперся руками с обеих сторон, заключив в клетку. Судя по напряжению в плечах, он был сыт мной по горло.

– Я много о чем не жалею, котенок, но жалею о том, что сделал прошлой ночью.

– Потому что едва не потерял свой залог, – бесстрастно ответила я.

– Нет, – хрипло сказал он. – Потому что ты могла умереть.

Я так сильно хотела ему поверить, что меня прошиб холодный пот, но его голос давил так, что я не в силах была вздохнуть. Мне нужен был воздух, но когда я попыталась убежать, он не отпустил меня. Ни из комнаты, ни из дома, ни из своей жизни. Его хватка на моей талии была как гранит: твердая, но гладкая на ощупь. Тщетно я боролась, даже когда его запах – такой грубый и убедительный – запал мне в сердце, уверив в том, что последнее, чего я хотела, – чтобы он меня отпустил.

– Скажи, чего ты действительно хочешь от меня, котенок. Я сделаю все. Только не отпущу тебя.

Часть меня хотела сказать, что ничего мне от него не надо, но это была бы ложь. Казалось, я не могла заставить себя произнести это даже ради спасения собственной души. Она уже принадлежала ему.

– Хочешь свести счеты и пристрелить меня по-настоящему? – Он отстранился и вложил в мою ладонь холодный металл. – Дерзай. На этот раз он заряжен.

Вес пистолета прорвал плотину внутри меня, по щекам побежали слезы. Я судорожно втянула воздух и покачала головой, позволив пистолету упасть на пол.

– Это не то, чего я хочу.

– Сундук фейковых бриллиантов? – Он вытер слезу большим пальцем, и эта ласка дала выйти правде.

– Я хочу, чтобы тебе было не все равно… – Слова повисли в комнате, словно осязаемые, так что у меня зазвенело в ушах. Стало так тихо, что можно было услышать упавшую булавку. Или серьгу в форме сердца.