Темное искушение

— Тогда почему она все еще привязана к твоей кровати?

Мой взгляд сузился.

— Она моя зверушка.

Он отвернулся от меня, очевидно, увидев все, что ему было нужно.

— Тебе лучше торговаться.

В моей груди вспыхнуло раздражение, но я сдержал себя.

— Я не учу тебя, как выполнять свою причудливую канцелярскую работу, так что не учи меня, как выполнять мою.

Я был удивлен, что Алексей так быстро уступил.

И мне не нравилось удивляться.

Хотя что-то еще — что-то внутреннее, неистовое — пронзило меня при мысли о том, чтобы отдать Милу прежде, чем я получу от нее, желаемое. У меня была идея получше: продлить страдания Алексея, подержав его драгоценную дочку какое-то время. Если бы это было похоже на подобное, я бы отправил ее изуродованное тело обратно к нему. Но я не хотел портить ее кожу. Я хотел, чтобы она лежала подо мной обнаженная, впиваясь ногтями мне в спину, и видела, сколько раз я смогу заставить ее кончить. Желание бушевало во мне, горячее и неумолимое. Я был уверен, что как только я наемся этим, одержимость пройдет.

Тогда я мог бы взять свой торт и съесть его тоже.

— У нее засос на внутренней стороне бедра, — небрежно заметил Кристиан.

Мой взгляд мог убить и меньшего человека. Мне следовало бы закатать Милу в монашеское одеяние, а не оставлять голой, хотя даже в этом случае я не мог бы ее спасти. А если бы я это сделал, мой брат все равно ушел бы с провокационными замечаниями. Теперь я уже сожалел о его открытом приглашении.

— У нормальных людей имеются нормальные увлечения, — сказал я. — Почему бы тебе не найти такой вариант, который не включал бы вскрытие всех, кто тебя окружает?

В его глазах заиграла улыбка.

— Ты в два раза больше облажался, чем я.

— Тот факт, что ты находишь, что мысль о том, что я наброшусь на девушку, волнует тебя больше, чем то, что она моя пленница, говорит совсем о другом.

— Я просто нахожу первое немного не в своем характере. И очень интересным.

— Ты находишь рекламные ролики интересными, так что прости меня, если твое любопытство по поводу моей сексуальной жизни не имеет большого значения.

Я мог бы сосчитать, сколько раз я давал устные на одной руке. Все эти встречи происходили, когда я был молодым, возбужденным подростком; когда я не мог удержаться от поедании киски, разложенной передо мной. Но как только я познакомился с этим, желание исчезло под холодными детскими воспоминаниями о том, как я видел половой акт через приоткрытую дверь шкафа — включая дневную работу моей матери в качестве шлюхи и болезненные извращения, которые она и ее клиенты навязывали моему брату. Я мог винить только то, что чуть не набросился на Милу из-за того, что увидел ее голой, связанной и полностью отданной на мою милость, что меня чертовски возбудило.

Джианна проскользнула в комнату и подошла к своему чемодану возле дивана. Мой взгляд проследил за ее движениями, когда она схватила что-то из беспорядочной кучи одежды внутри. Она взглянула на меня. Мое лицо потемнело, сказав ей, что если она оденет мою маленькую пленницу, я научу ее дочь каждому Русскому ругательству, которое знаю. И между жизнью на улице и тюрьмой, я знал несколько.

Она сверкнула глазами и исчезла за дверью.

— Твоей жене лучше не освобождать мой залог, — сказал я, покусывая сигару между зубами.

— Вряд ли она далеко уйдет.

Восемьдесят акров отдаленной земли окружали дом. Это четырехчасовая прогулка в лучших условиях. Даже если Мила отправится на снежную прогулку до того, как я ее поймаю, у меня на хвосте будут все пять тысяч человек из арсенала. Ей никогда не выбраться из России.

Мой брат работал на коррумпированного директора ФБР и, вероятно, мог бы найти Алексея, если бы я попросил его об этом. Тогда мы покончим со всей этой шарадой. Но это мой бой, а не его.

— Как жизнь с одной киской? — протянул я.

Его взгляд стал жестче.

Улыбка тронула мои губы. Он был такой неженкой из-за своей маленькой жены. До нее он никогда не был деловым человеком, но теперь все разговоры в раздевалке были полностью за столом. Похоже, ему было наплевать, что девушка держит его за яйца. Я никогда не думал, что доживу до этого дня. Наша мать выебала из нас всю любовь— по крайней мере, в переносном смысле этого слова. Хотя… аналогия попала так близко к цели, что темное веселье поднялось во мне.

— Я что-то не слышал о твоих недавних подвигах, — сказал он. — Ну, за исключением подростка в твоей постели.

Я постучал сигарой по столу, выдерживая его взгляд.

— Я был очень занят.

— Слишком занят для Нади Смирновой?

Когда мы были моложе, я был корешем, стоящим рядом с нелепым лицом моего брата. Мне всегда приходилось немного прилагать усилий с девушками, но это только помогало мне преуспевать в охоте. Год назад мне понадобилось пятнадцать минут, чтобы трахнуть оперную певицу и легенду банковского дела Надю Смирнову лицом вниз на моем столе. Она была легка и готова на все, хотя ее ревность доставляла больше хлопот, чем она того стоила.

— Надя любит, когда ее шлепают при оргазме. Это начинает портить настроение.

— Очаровательно.

Я усмехнулся.

Его взгляд остановился на следах ногтей на моей шее.