Темное искушение

— Ona ne khochet ekhat' v bol’nitsu.[27]

Это было самое странное русское спасибо, которое я когда-либо слышала. «Bol’nitsu» должно быть означает что-то другое.

Кирилл поджал губы, прежде чем ответить.

— Он говорит, что кто-то должен разбудить тебя сегодня ночью. Сделать протокол о травмах головы.

— Ох.

— Ты здесь с кем-нибудь?

Я отрицательно покачала головой.

— Ты можешь остаться здесь на ночь. Я попрошу кого-нибудь разбудить тебя.

— Нет, все в порядке, — сказала я. — Ты и так уже слишком много для меня сделал.

В глазах Ронана промелькнуло недовольство. Спокойная напряженность могла убить того, кто еще не привык к такому же взгляду со стороны своего папы.

— На тебя напали в моем переулке. Это моя обязанность убедиться, что с тобой все будет в порядке.

Неудивительно, что он стоял так близко к задней двери. Слышал ли он мои крики?

Мои мысли и дыхание были прерваны, когда он использовал свою ручку, приподнимая кулон, висящий между моих грудей.

— Интересная подвеска.

Он и мой нападавший единственные, кто заметили это.

Я никогда не видела, чтобы мой папа носил что-то меньшее, чем майку и пару черных слаксов. Но даже тогда это было только однажды, когда мне было восемь лет, и я мельком увидела татуировки морских звезд на его плечах. Конечно, в том возрасте я хотела себе такую же, и он подарил мне это ожерелье.

— Это семейное, — выдохнула я.

Задумчивое «Хах» единственное, что сказал Ронан.

Он опустил подвеску обратно на мою кожу, и малейшее скольжение его ручки между грудей заставило мой пульс сбиться с ритма. Банка с содовой выскользнула из моих пальцев. Он поймал ее левой рукой, не отрывая от меня взгляда.

После минутного тяжелого напряжения Кирилл поднялся на ноги и вложил мне в руку пузырек с таблетками. Я взглянула на него. Здесь не выписывают рецепты?

— От боли.

Я выдавила из себя улыбку.

— Спасибо.

Он бросил на меня умоляющий взгляд, схватил свой портфель и вышел из комнаты. Я не знала раньше, что Русские так сильно предчувствуют беду.

Ронан встал и поставил банку содовой на столик.

— Я прикажу принести тебе поесть, — сказал он мне, направляясь к двери, прежде чем остановился перед ней и повернулся ко мне лицом.

Он был черным с головы до ног. Его парадная рубашка. Татуировки. Волосы. Даже голубизна его глаз тонула в тени, если не смотреть вблизи. С таким же успехом мы могли бы быть из двух разных миров — миров, разделенных одинокими волнами Атлантики.

Он был мерцанием адреналина, шероховатостью рельсов под босыми ногами и сиреной грузового поезда, идущего прямо на него.

А я была очарованием.

Его глаза были непроницаемы.

— Здесь ты будешь в безопасности.

Я ему поверила.

Но прежде чем его темный силуэт скрылся из виду, я вспомнила, что значит «moy kotyonok».

Мой котёнок.

Глава 5 Мила

Wallflower — застенчивый, неловкий или интроверт.

Я зажала одну из этих таблеток между зубами, надеясь на облегчение, а затем порылась в своей сумке в поисках телефона. То есть до тех пор, пока я не вспомнила, что он в кармане моего пальто, которое сейчас лежит где-то в холодном Русском переулке. Было удивительно, что они не нашли его, учитывая, что моя сумка, должно быть, находилась в паре кварталов отсюда, а пальто должно быть рядом с их задней дверью.

Раздался стук, и в комнату вошла рыжеволосая девушка не старше семнадцати лет, одетая в простое белое платье. Опустив глаза, она поставила тарелку с супом и ломтик хлеба на столик рядом с диваном. Я поблагодарила ее и спросила, не знает ли она, который час, но по тому, как она даже не ответила на мой вопрос, прежде чем повернуться и выйти из комнаты, я догадалась, что она, должно быть, не говорит по Английски. Или вообще.

Суп пах так вкусно, что у меня потекли слюнки, но он выглядел как solyanka[28], а значит, в нем было мясо. Я стала веганом с тех пор, как посмотрела документальный фильм о мясных упаковках в средней школе. Боря терпеть этого не мог, но всегда готовил для меня что-то особенное. Несмотря на это, я не могла много есть, будучи стрессе. И теперь, оставшись наедине со своими мыслями, я задавалась вопросом, было ли нападение случайным или это как-то связано со страхом Ивана перед моим прилётом сюда.

Мой отец действительно в беде? Он мог быть прелюбодеем и иметь дело с сомнительными людьми, но он не играл в азартные игры и не пил лишнего. Черт, он даже не переходил черту. Он не сможет быть более законопослушным, даже если попытается. Я отмахнулась от этой мысли. Я была одинокой девушкой, идущей по суровой части Москвы. Чего я ожидала, парадной поездки в Ритц?

Выбросив данное беспокойство из головы, я поняла, что мне действительно нужно в туалет.