Телохранительница Его Темнейшества, Феникс Тринадцатого клана

– Надоело, говоришь? – от злости у меня аж скулы свело. – Что-то незаметно по тому представлению, какое вы тут устроили с Шаном и другими «тенями». Ради чего? Нравится издеваться над девушками? Представляю, как вы потом ухахатывались. «Ирек Гил, убери от нее руки!» – передразнила я. – Ночью тоже был ты, а не сам Ирек?

– Ночью – не я, – скрипнул он зубами. – И я же сказал: мне разонравилась эта игра. Признаю, что она была глупой. Я предпочел бы целовать тебя не под чужой личиной.

– Зато чужие предпочитают действовать под твоей!

– И я отвечаю за все их действия, совершенные от моего лица и моим именем, – бесстрастно заметил он. – Твоя богиня прокляла двоих.

Ничего подобного: проклятие богини касается только настоящего виновника, то есть Дамира. Но я прикусила губу: если узнает владыка – а он, конечно, узнает, – то мне не поздоровится. Никто не будет разбираться.

– А где настоящий Ирек? – спросила я. – Это он пропал?

– С ним как раз все в порядке. Я отправил его выстраивать поисковый круг – у него эти заклятия получаются лучше, как ни удивительно. Мне пришлось заменить его на лекции, иначе ему опять за прогулы влетит. Меня могут «тени» выручить, а у него нет таких слуг.

Надо же, брата прикрыл собственной грудью. Это наш-то эгоист Дьяр? Не ожидала от темного такого праведного поступка.

– Тогда кто исчез? – по моему встопорщенному, как терновый куст, и решительному виду принц понял, что заслужить прощение за бесчестную игру иллюзий он может только чистосердечным признанием.

– Отец, – вздохнул он. – Снова. Ты видела, что с ним сделали, даже когда вся сила была с ним? А сейчас… – принц резко отвернулся, и голос его дрогнул. – Сейчас он совсем беззащитен…

И столько боли прозвучало в его словах, что я простила этому избалованному, высокомерному и бессердечному негодяю все. Почти все. Ну, кое-что, если быть точной. Даже и не знаю, что именно.

– Лика, ты последняя говорила с Сатарфом. Скажи, что произошло после того, как вы ушли из той лачуги? Он вернул тебя в Башню трех принцесс, это я уже знаю. А потом?

– Там с ним говорили Кикируся, Шурш и… богиня Лойт.

– Богиня? – изумленно взлетела смоляная бровь. – О чем?

– Не могу сказать.

Глаза Дьяра потемнели, тени по углам аудитории приобрели зловещую глубину.

– Лика!

– Не могу, Дьяр. Но я скажу, что владыка был сильно огорчен, когда богиня показала ему мою мать.

– Фальшивую или настоящую?

– Настоящую.

– И что же его так огорчило?

– В тот момент она была с мужчиной.

– Понятно, – принц помолчал, как-то странно оглядев меня потемневшими глазами, словно только что увидел и зрелище его не обрадовало. – Будем надеяться, что у отца просто приступ гнева. Тогда я знаю, где его искать. Спасибо, Лика!

Он порывисто обнял меня за плечи, чмокнул в щечку и тут же исчез, закутавшись в крылья. Я даже не успела рассердиться. Или не захотела, кто меня поймет?

Миранда и Зулия были очень удивлены, когда, устав ждать, заглянули в аудиторию и обнаружили меня одну-одинешеньку.

– А где Ирек и Шан? И принц?

– Я их убила и развеяла. Надоели все.

– О! Тогда идем обедать. Это дело надо отметить.

Отметить мы решили в башне, но там выяснилось, что все запасы съестного пожрал Шурш. А Шу и Шурку мы обнаружили в корзинке с последней бутылочкой вишневого ликера. Обе тварюшки присосались, выпустив тончайшие волосинки, проникшие даже сквозь поры пробки.

– Сволочи! Алкашки! – отодрала Зулия ставшую темно-красной шкурку Шурки, невыносимо пахнувшей проспиртованной вишней.

Шу при нашем появлении забилась в угол и благоухала мятой. Мятной настойки в наличии тоже уже не было. Вздохнув, девчонки отправились в город пополнять припасы, а меня отправили выпрашивать у Кикируси птичью клетку для провинившихся хеммо.

Глава 11 Царица Эльда выходит на охоту

Обряды прощания у оборотней заняли немало времени, и Эльда успела и отдохнуть, и сверить полученные карты с данными тайной стражи – не соврали ли прожженные контрабандисты, чтобы себе цену набить. Дурой царица не была и в волчью преданность не верила ни на грош.

И навестила главный храм Лойт, чтобы поругаться с богиней, позволившей некоторым старым темным прохиндеям и юным негодяйкам лицезреть царицу в неподобающий момент. Но даже не это приводило ее в бессильную ярость. Такую, что почти пролетела недлинный путь от дворца до главного храма, идеальной перламутровой полусферой возвышавшегося в самом центре столицы.

Царица, не обращая внимания на жриц и внутреннюю храмовую стражу, ворвалась в главный зал, где сидела на большом мраморном троне статуя богини, одетая лишь в серебристые цветы, спугнула стайку семилетних девочек, готовившихся к первому посвящению.

– Оставьте меня все, – приказала Эльда, и зал за минуту опустел. «Хоть какая-то привилегия», – усмехнулась царица, – как бывшей старшей жрице, ей позволено было обратиться к богине без посредников.