Тело угрозы

Панкратов скрупулезно выполнял устное соглашение, заключенное с самим президентом: ни слова, о друг мой, ни вздоха – и тебя больше не станут трогать. Выполнял, потому что инстинкт самосохранения был сильнее – и даже не самосохранения, а сохранения канала если не в таком, то почти в таком виде, в каком до сих пор существовал. И все было вроде бы в порядке. Было бы в совершенном порядке, не будь Панкратов – и даже прежде всего – журналистом. Искателем и переносчиком новостей, а новость ценится, как известно, по уровню ее сенсационности. Для журналиста сенсация подобна пище: ее необходимо проглотить, переварить – и так далее. А если это самое «и так далее» задерживается или вообще становится невозможным, носитель сенсации страдает куда более мучительно, чем если бы это был нормальный запор. Панкратов страдал все эти дни – и, как вдруг оказалось, зря: кто-то другой не испугался (хотя ему, может быть, и терять было нечего) – и выбросил новость на рынок. Правда, в этакой полумаске; но ведь и он сам, Панкратов, смог бы сделать то же самое – прозрачно намекнуть, не обязательно же было гнать открытым текстом… Если говорить правду, испугался тогда – и обрадовался тоже: надоела вся эта кампания. А вот теперь – казнись, что не ты первый…

Хотя если подумать – время еще не упущено. Тиви-каналы пока еще молчат. Теперь верхам придется как-то реагировать – и они наверняка соорудят какую-то свою версию, наполовину правдивую (фрикассе из конины с рябчиком, состав: одна лошадь, один рябчик), и запустят ее, конечно, по казенному каналу – по одному из. Тогда и вовсе плохо будет. Упредить! Не терять больше ни минуты!

«Хочешь вслед за Гречиным – на Ваганьково?» – усомнился здравый смысл.

Но Панкратов сейчас был в такой досаде, что на здравый смысл лишь цыкнул – и тот спрятал рожки, как улитка, в раковине. Однако знал, что вскоре он опять покажется, с рожками побольше и поострее. Так что надо было ковать железо, пока молот не сломался. Генеральный директор схватился за телефон:

– Тамара? Слава Богу, ты еще тут… Зайди немедленно: в завтрашнюю сетку придется внести изменения – с самого утра. В первый же выпуск «День нынешний». Давай-давай, время не терпит…

И почувствовал вдруг, как полегчало на душе. Жребий брошен. Как говаривал в древности Кай Юльевич – alea jacta est.

12

Ящик был здоровенным, в нормальную комнату размерами, но глыбу удалось погрузить в него с немалым трудом, Минич даже удивился – как это у него получилось, да еще без единого подъемного крана, просто так, пользуясь веревками и рычагами. Ящик этот был гробом, и сейчас в него уложили не что иное, как покойника; конец глыбе, она умерла и не будет больше причинять беспокойство никому и никогда. Осталось лишь спихнуть домовину в заранее вырытую яму – и как это у него получилось? – и все. Но сперва нужно, как и полагается, заколотить крышку – иначе этот камушек, чего доброго, выберется на свет Божий и снова начнет чудить. Но для последнего действия все готово: стремянка, тяжелый молоток, целый ящик шестидюймовых гвоздей – для вящей надежности.

Минич с помощью Джины поднял крышку, они поднесли ее и установили в нужном месте. Ящик лежал на боку, иначе в него никак не удалось бы закатить глыбину. Джина, милая девочка, золотая помощница, прислонилась к крышке спиной, чтобы та плотно прилегала к периметру, Минич же установил стремянку, захватил в горсть гвоздей, подобрал молоток и полез наверх. Заколачивать он решил сверху – чтобы все детали конструкции совпали. И не пришлось бы переделывать. Гвозди положил на стенку, что играла сейчас роль потолка. Поставил один. И принялся вколачивать. Древесина была сухой, податливой, гвозди шли легко. Один, другой, третий, частые негромкие удары…

– Что? Кто?..

Он рывком сел в постели, откинув одеяло. Протер глаза. Вечер уже? Нет, белый день – сквозь узкие щели в ставнях проходили узкие полосы света. А…

В дверь снова постучали – осторожно, но достаточно настойчиво. Теперь и Джина открыла глаза – сонные, не понимающие. Шевельнула губами. Минич приложил к ним свой палец:

– Тс-с…

Она поняла. Рано или поздно это должно было случиться, хотя в последние дни они, несмотря на то что из отношений их как-то выпала любовь, а значит – и близость, – невзирая на это, стали уже надеяться, что доживут здесь до самого конца событий – каким бы он ни оказался. Логически рассуждая, теперь должно было быть уже не до них – когда информация вброшена. Значит, неправильной оказалась их логика. Слишком формальной.

Стучат. Но не на таких напали: так просто их не выманят. Могут, конечно, без труда взломать дверь – но может быть, не решатся на это? Может, это просто очередная проверка – почудилось что-то, и решили проверить? Но вернее всего – это просто жулье какое-нибудь, а может, и московские бомжи добрались до этих мест, ищут местечко, где обосноваться на зиму, вот и проверяют – есть ли тут кто-нибудь, или можно с уверенностью входить. Ну ладно, стучите, пока не посинеете. А если рискнете вломиться…