Тело угрозы

– Трудно сказать… Во всяком случае, не воодушевляет…

Минич несколько раз прошелся по комнате из угла в угол. Сейчас, перед наступлением момента истины, он просто не мог оставаться в неподвижности: хотелось куда-то идти, бежать, что-то делать, что-то кому-то говорить, кричать, на худой конец – напиться, быть может… Впрочем, эта последняя мысль промелькнула как-то легко, без последствий.

– Не мельтеши, – попросила Джина. – Голова кружится от тебя.

Он неохотно остановился. Сжал губы, прежде чем сказать:

– Ну ладно. Что мы будем делать, если тело уходит, – ясно. А если расклад окажется другим?

Джина медленно подняла плечи. Опустила.

– Погибнем. Как и все другие.

– Глупо, – сказал он раздраженно. – Я не согласен. Если уж все равно конец, надо сопротивляться до последнего. Кричать во весь голос.

– Только покажись на людях. Успеешь ли крикнуть?

– Есть соображения, – сказал он. – Может быть, и успею. Только бы знать. Только бы поскорее узнать!..

– Поспим пока. Я валюсь с ног.

И в самом деле время пришло поспать. Но, начав уже раздеваться, Минич спохватился:

– Знаешь, пожалуй, так не пойдет. Сидеть тут голодными – вовсе не самое разумное. Схожу-ка я в магазин, вот что. Давай поищем тут емкость какую-нибудь – сумку, а лучше – рюкзак. С ним буду больше похож на туриста.

– Что-то не верится мне, – проговорила Джина с иронией в голосе, – чтобы здесь нашелся круглосуточный магазин. Ты все еще мыслишь по-столичному.

– Ошибаешься. Если я сейчас выйду, то пока отойду подальше – так же, как мы сюда шли, крюком, пока по дороге вернусь к деревне, уже не прячась, простым пешеходствующим горожанином, время уже подойдет к открытию: если не в семь, то уж в восемь лавочку наверняка отворят. Тут ведь есть магазин в деревне?

– Есть. Я однажды туда даже заходила. Нормальный для таких мест магазин – всего понемножку. Нужен хомут – купишь хомут, но и съестное тоже есть – без разносолов, конечно, но люди, как видишь, живут…

– На это и рассчитываю. Отоварюсь по максимуму – сколько смогу унести…

– Или – на сколько хватит денег.

– Кстати, как у нас с капустой?

– Какое-то время бедствовать не будем. Пока не проедим последний мой гонорар. Дальше – не знаю.

– Думаю, нас месяцами искать не будут. Найдутся другие дела. Кстати, если там найдется автомат – позвоню Хасмонею. Жаль, что из города не удалось.

Той ночью Минич, как и хотел, позвонил Хасмонею из автомата – раз и другой, и каждый раз никто не снимал трубки. Похоже, на ночь там телефон просто выключали из безобрывной розетки: Минич вспомнил, что у Хасмонея бывали нелады со сном, и он принимал меры, чтобы ночью никто не стал будить его звонком: уснуть после этого было для него невозможным. Но с утра, надо надеяться, он окажется доступным.

– Хорошо. А ты не боишься, что когда пойдешь назад – тебя заметят?

– А я назад и не пойду. Вперед. Пройду мимо поворота сюда, двинусь дальше по дороге, якобы к реке. И в удобный миг, когда никого не будет, сверну и сюда вернусь уже леском. Даже если и увидят, что путник сошел с тракта, ну и что же, значит, приспела надобность, мало ли… Постараюсь набрать столько, чтобы на неделю хватило, если не больше. Чтобы там не мельтешить. Иначе – начнут узнавать, а народ тут любопытный.

– Он везде такой. Ладно – наверное, ничего лучшего сейчас не придумать. Только прошу тебя – будь осторожен…

– Буду. А ты – из дому не вылезай, огня не разводи, на звонки – если будут – не отвечай, словом, тебя тут нет, и вообще никого нет. Уяснила?

– Я что, по-твоему, – совершенно глупа?

– Наоборот. Но горе-то бывает от ума – еще классик сказал. Вдруг захочешь достать снятый материал, заняться проявкой…

– Ничего подобного. Я просто спать лягу сейчас. По-моему, мне после этого нашего анабазиса надо неделю отсыпаться. Тем более если погода позволит ночами наблюдать… Так что будь спокоен. Иди.

– Приятных тебе снов. Только учти: окно и ставни я притворю – чтобы не будить тебя, когда вернусь, в случае если разоспишься.

– Учту. Вот держи.

Она протянула ему неизвестно откуда извлеченный рюкзак; собственно, не рюкзак в полном смысле слова, но некое его подобие – то, что на Руси почему-то носит название «сидор». Минич взял мешок, встряхнул, глянул критически:

– За туриста я с ним вряд ли сойду…

– Никак не сойдешь: у тебя и одежка не та. Ты не турист, а типичный бомж. Или еще лучше: освободившийся из мест…

– Нет. Прическа скорее под бомжа: слишком ее много отросло.

– И то правда. Поцелуй меня.

Он не преминул. И заказал:

– К моему приходу – согрей постельку.

– Уж об этом можешь не беспокоиться.

9

Кто обрадовался было – радовался рано.

Грукок, просмотрев последние результаты наблюдений своего ассистента, не мог не ужаснуться: полное подчинение тела известным законам действительно оказалось лишь эпизодом. Как будто незваный гость просто дал себе день-другой отдохнуть, повинуясь законным влияниям, а за это время обдумал, как станет вести себя впредь. И, кажется, придумал.