Тело и душа

В Ордене было сказано, что двое из них станут зависящими друг от друга. После месяца в теле Лили, уАлоны было достаточно энергии, чтобы подольше продержаться самостоятельно?

Это вопрос, у которого только один вариант ответа. Я сделал глубокий вдох, подавляя ком в горле. Я ничего не потеряю, если попытаюсь, кроме надежды на то, что она вернется. Если она не ответит сейчас, я продолжу вызывать ее. Но что странно, ее энергетический уровень в этой ситуации обязан был увеличиться, но стремился вместо этого к нулю.

Еще одна машина подрезала меня, ее водитель сигналил и кричал через опущенное окно.

"Правильно, хватит тормозить", — сказал я себе. Надо пробовать сейчас, пока кто—нибудь не остановился и не столкнул меня с дороги. Или не вызвал копов.

Но чувствовал я себя так, словно разматываю бинт задолго до того, как рана заживет.

Я, наконец, выбрал место, представив его по памяти, и закрыл глаза.

Я представил Алону такой, какой я увидел ее в первый раз после ее смерти. Преследующей живых в красных спортивных шортах и белой футболке, в которых она умерла, ее лицо пылало гневом и болью из—за друзей, отвернувшихся от нее, едва прошло несколько дней. То, что она втянула меня в дело с директором Брюстером, помогало мне пока я более или менее мог им управлять.

Шелк ее волос струился на кончиках моих пальцев, когда мы сидели в кустах у особняка Гибли. Как она отказывалась, принимать жалось или помощь, несмотря на то, что у нее не было выбора. Просто то утро, когда она стояла передо мной в новой одежде, с новым, созданным ей имиджем, наклонив голову с той хрупкой улыбкой.

До меня только сейчас дошло, что хотя тогда она ничего не сказала, ей нужно было мое мнение. Мое одобрение... Нет, моя признательность.

Ей не нужно было. Не в ее стиле. Но я не говорю, что ей не понравилось бы иметь это. Дух или нет, она все еще человек. И все, о чем я беспокоюсь, моя слишком сильная реакция и ее значение для меня.

Я сильнее сосредоточился, направляя на свои мысли весь страх и гнев. Я пожелал, чтобы она появилась.

— Ты мой дух—проводник, — сквозь стиснутые зубы произнес я, — Ты обязана появляться, когда я зову тебя. Иди сюда. Прошу, пожалуйста.

Последнее слово звучало почти умоляюще, и мне было плевать. Это не для Алоны, а для кого—то, кто может услышать. Богу. Свету. Кому—то , кто управлял всем, кому—то, кто мог бы услышать меня.

Пожалуйста, не делай этого. Не присылай ее ко мне, чтобы затем забрать. Пожалуйста, не надо. Просто не делай этого. Пожалуйста. Она нужна мне.

Я продолжал повторять эти слова раз за разом, отдаленно заметив, что дети возобновили свои игры и одна или две машины проехали мимо меня.

Я продолжал до тех самых пор, пока не почувствовал странный сдвиг в воздухе, как будто бы мир обернулся вокруг меня, вода отекла камень.

Я открыл глаза, и Алона — или же ее очертания, — стояла в нескольких футах от меня, глядя вокруг себя с испуганным выражение лица.

Я выдохнул. Слава Богу.

Но этот короткий миг головокружительного облегчения быстро испарился, сменившись растущим чувством паники. Она не была плотной, какой должна была быть. Я мог видеть сквозь нее. Впервые, она выглядела как обычный призрак, по крайней мере, как их чаще всего показывали по телевизору и в кино.

Нет, нет. Плохо. У нее было не достаточно энергии, чтобы появится полностью.

— Скажи, что—нибудь хорошее! — крикнул я ей, борясь с желание схватить ее и удержать. Я не был уверен, что произойдет, что я сделаю, если мои руки пройдут сквозь нее.

Ее губы двигались, формируя слова, но не прозвучало ни звука и ее глаза широко распахнулись. Она знала, что что—то было не так. Она посмотрела вниз на себя, ее светлые волосы соскользнули вперед через ее плечо, когда она вобрала в себя степень ее небытия. И когда она подняла голову и посмотрела на меня, слезы блестели в ее глазах. Она сделала глубокий вздох и расправила плечи, прежде чем медленно поднять руку и повернуть ее ладонью вперед. Стоп ... или прощай.

— Нет! — Я подошел ближе к ней. — Ты должна что—то сделать. — Еще никогда в жизни я не чувствовал себя насколько беспомощным. Я ничем не мог ей помочь. Затем вспышка гениальности — или же полного идиотизма — ударила меня. — Еще раз заяви права на меня.

Сильная связь со мной, которая твердо займет место между живыми и мертвыми, может помочь, даже если только усилит уже существующую связь. Я отказывался даже моргнуть, мои глаза жгло от усилий, как будто мой взгляд мог удержать ее здесь. — Еще раз заяви права на меня, — повторил я, услышав мольбу в своем голосе и молился, чтобы она тоже услышала.

Ее взгляд встретился с моим, пока она проговаривала слова. Я все еще не слышал ее, но поймал несколько слов на ее губах.

— Уилл Киллиан. — И затем последние, так медленно, что не было сомнения в том, что она произнесла. — Мой.

Слезы покатились по ее лицу, и я знал, что неважно насколько мы разные, не так мы оба хотели, чтобы это закончилось.

Она закрыла глаза и снова повторила слова раз за разом, как и я ранее.