Тебе посвящается

– Володя, ты просто огромнейший молодец! – объ­явил Афанасий, выйдя вместе со мной во двор, чтоб про­водить меня до ворот. – Я несколько раз так струхнул, что, знаешь... Но ты так выворачивался, что просто... Ну, я тебе, Володя, так благодарен... – Афанасий, что называется, не находил слов. – Я тебя хочу познакомить с Зо­ей, – сказал он после паузы решительно и облегченно, точно нашел-таки способ выказать мне и доверие и благо­дарность.

– С какой Зоей? Кто это – Зоя?

– Это девушка, в которую я влюблен, – отвечал Афа­насий, оглядываясь по сторонам. – Ее еще не видел никто из моих знакомых, и ни мама, ни папа не видели... Она, как мы, десятый класс кончает, но за ней и студенты бегают, и новатор один лет двадцати пяти на нее загля­дывается. Зойка...

– А из какой она школы? – спросил я.

Оказалось, что из той же, которую кончала Зина Ко­марова. Тут у меня почему-то увеличился интерес к не­известной Зойке.

– Как же ты нас познакомишь?

– Мы к ней послезавтра вечером пойдем в гости. Она меня приглашала прийти с товарищем.

– А по какому поводу зовет? – спросил я.

– Да просто так – весна, майские дни...

Через два дня Афанасий под вечер зашел за мной, и мы отправились к этой его знакомой девочке. А за не­сколько часов до того в школе, когда я забежал в гар­деробную за фуражкой, меня остановил Рома.

– Мне кажется, в последние дни ты за что-то на ме­ня в обиде, – сказал он. – Если так, это очень глупо. Если мне померещилось, тогда «инцидент исчерпан»...

Рома смолк.

Признаваться в обиде, которую уже заранее, наперед, он объявил глупой, я не хотел. Заверять его, что реши­тельно ничего не произошло, – тоже. И вообще, к чему объясняться?

– Спешу сейчас. Бегу... – отвечал я уклончиво.

– Ладно, – сказал он, легко меня отпуская. – Вече­ром, надеюсь, будешь свободен.

Это прозвучало мне вслед не как вопрос, а, что ли, как напоминание о само собой разумеющемся.

– Не буду, – отвечал я тоже вскользь, очень доволь­ный тем, что это правда. – Я приглашен в гости. Пока!

Мне было очень приятно произнести это – почти так же, как когда-то сказать дома: «Провожал мать товари­ща, спешившего на пленум». А довольно давно это было!.. Хотя не так уж...

Афанасий зашел за мной даже раньше, чем мы уговорились. Он был наряден, возбужден и сильно суетился:

– Володя, галстук не очень пижонский? Что брюки внизу обтрепаны, не заметно? Сойдет, а? Слушай, я не очень жирный? Анферов мне сказал, что я жирный па­рень. Спортом, говорит, позанимайся. По-твоему, ничего? А сзади?..

– Ничего. И потом, все равно тебе сегодня уж не успеть похудеть, как бы там ни было.

– Сегодня? Да, сегодня, верно, не успеть, – согласил­ся Афанасий и расхохотался. – Это ты остроумно за­метил!

Но сам я не находил в своем замечании ничего остро­умного. Оно было, как любит выражаться моя мама, ре­зонным. Не больше.

Я недоуменно пожал плечами.

– Между прочим, у Зои побольше остри, – продол­жал Афанасий, не обратив на это внимания. – На инст­рументах ты, кстати, не играешь?

– На каких?

– На музыкальных.

– Нет. А что?

– А то, что я, понимаешь, тоже не умею. У них там рояль есть. Умел бы я, сел бы и сыграл попурри какое-нибудь... Надо будет нам побольше шутить, – закончил он озабоченно. – Ты знаешь веселые истории?

Веселых историй я знал немного, но одна случилась недавно со мною самим. Я застрял в лифте за полчаса до начала спектакля, на который собирался идти вместе с родителями. Кто-то побежал за монтером, а мама тем временем пыталась просунуть мне еду сквозь металлическую решетку, точно зверю в клетку. Не просовывалось ничего, кроме сосисок, которые, к счастью, оказались у соседей... В театр мы немного опоздали.

Афанасий сказал, что история, пожалуй, забавная, но для сегодняшнего случая никуда не годится.

Я не обиделся и не спросил почему, но он сам стал объяснять мне:

– Понимаешь... чуть не забыл тебя предупредить... В общем, умоляю, Володя: сейчас у Зойки – ни слова о театре! Пусть тебе театр, кино, артисты на язык не по­падаются, иначе...

Вероятно, я зарычал, потому что Афанасий, отпрянув, крикнул:

– О музеях – пожалуйста! Ну?.. О картинах там, статуях. А?.. – У него был испуганный взгляд и успокои­тельный голос.

– Что – «Ну»? Что – «А»? – озлился я. – Что за ерунда опять?

– Нет, ты вникни сперва, – сказал он жалобно. – Ты вникни, Володя, если ты друг, – повторил он жалобно и настойчиво.

– Во что? – спросил я спокойнее.

– А в то, – ответил он, приободрившись. – Вот во что: я Зойку обещал пригласить на балет в Большой театр. Это раз. А в кино, сказал, будем ходить на каждую новинку!

– Чего ж, – сказал я. – И на здоровье.

– А дома денег не дают на театр и кино: не отвлекай­ся, мол, от занятий... И я ее никуда не зову... Никуда не зову, понял? Потому-то и нельзя с ней говорить про кино и театр – вдруг о моем обещании вспомнит?!

– Значит, сама она, думаешь, не вспомнит? – спросил я с насмешкой.