Тебе посвящается

– Знаешь что, – сказал Афанасий спустя пятнадцать минут, когда мы поднималась по лестнице его дома, – ты и своей матери не говори, что получил табель.

Голос у него был такой, точно в промежутке мы и не толковали с ним о других вещах.

– Почему? – спросил я.

– Моя мать знает, что мы с тобой подружились. Она может позвонить твоей и спросить, принес ли ты табель. Если твоя мать ответит «да», то моя поймет, что и мне уже выдали. И огорчится раньше времени.

– Понятно, – сказал я. – А долго мне нужно будет отвечать маме, что табель еще не выдали?

– Да, – отвечал Афанасий. – Как можно дольше.

– Ладно, – сказал я. – Я мог бы ее, правда, отмет­ками порадовать, но... Ну ладно.

– Тебе это будет очень трудно?.. – спросил он сочув­ственно и в то же время моляще.

– Ничего...

– Большое спасибо!

– Не за что, – ответил я чуточку досадливо.

Открыла нам мать Афанасия. Она была очень привет­лива и сейчас же пригласила нас обоих к столу.

– Пожалуйста, пожалуйста, у нас уж так заведено: всех товарищей Афика – в обед ли, в ужин ли – мы все­гда просим к столу! – объявила она, когда я стал отка­зываться. – Так у нас в доме заведено! Такой уж в на­шем «монастыре» устав... – заключила она радушно и, пожалуй, немного хвастливо, распахивая перед нами дверь столовой.

– Нам только сначала, мама, руки надо помыть, – сказал Афанасий, опасливо пятясь и почему-то делая мне знаки. – Мы сейчас...

– Пожалуйста, идите в ванную, – отозвалась его мать тем же радушным голосом. – Дашь, Афик, товарищу чис­тое полотенце.

В ванной Афанасий торопливо закрыл дверь на за­движку, сильно открутил кран, но мыла в руки не взял, а произнес озабоченно:

– Володя, я тебя еще не предупредил...

– О чем? – спросил я.

– Мама с тобой за столом будет на разные темы бе­седовать... – сообщил он под шум падающей воды.

– И что? – сказал я.

– Так ты, прошу тебя, не упомяни случайно об ин­ститутах, студентах, приемных экзаменах и всяких таких вещах.

– А почему? – спросил я.

– Потому что, видишь ли какая штука, она мечтала всегда, чтоб я после школы пошел в вуз. Но с таким ат­тестатом, какой у меня будет, конечно, в институт и со­ваться нечего при теперешнем конкурсе. А мать все с этим не свыкнется и, как услышит о студентах, дипломах там, деканах, расстраивается сразу. Ты этого не касайся, Володя.

Тут его мать сквозь дверь осведомилась, куда мы за­пропастились. Афанасий находчиво отвечал, что мы вы­ронили и не сразу нашли мыло.

– К столу, к столу, быстренько! – донеслось из-за двери, и мы с Афанасием направились к столу.

По коридору мы шли молча, но на пороге столовой Афанасий потянул меня за рукав.

– Что?.. – спросил я, понижая голос.

– О техникумах лучше тоже не упоминай, – шеп­нул он.

После этого мы сели к столу.

Ужин был очень вкусный. Но я с опаской ждал ми­нуты, когда мать Афанасия начнет со мной беседовать. На всякий случай я повторял про себя слова – темы, ко­торых Афанасий просил не затрагивать.

«Табеля, институты, студенты, дипломы... – твердил я, запоминая, и мне хотелось загибать пальцы на ру­ках. – ...Деканы, ректоры, экзамены... Что-то еще я за­был? Что?.. Да, техникумы!»

Между тем мать Афанасия осведомилась, с родителя­ми ли я живу и кто по профессии мой отец.

Считая, что ничуть не подведу Афанасия, я сразу от­вечал, что папа геолог.

– И мой брат геолог! А что твой папа заканчивал?

«Геологоразведочный институт», – чуть не ответил я тотчас же, но вовремя спохватился: «Институт... нельзя».

Пришлось думать, как быть. Думал я с таким видом, точно припоминаю, где папа учился. Афанасий тем вре­менем, недвижно уставясь на меня, с усилием жевал. Казалось, кусок кулебяки у него во рту рос и твердел...

Продумав под его взглядом минуты две, я наконец сказал, что папа самоучка. Такой ответ, во всяком случае, не наносил Афанасию никакого ущерба. И вообще за весь вечер я ничем не повредил ему, но сам произвел на его мать впечатление недоумка. Когда я ушел, она долго у него допытывалась, что он во мне нашел. При мне же она только один раз сказала с улыбкой:

– А Володя, по-моему, очень задумчивый, да? Он как будто все время в мыслях витает где-то... Да, Афик?

– Ага! – весело подхватил чертов Афик. – Чудак че­ловек! – И он расхохотался.

Действительно, перед тем как раскрыть рот, я каждый раз надолго задумывался, чтоб ненароком не подвести Афанасия.

Но гораздо нелепее было другое. За целый вечер я не сказал ни слова правды. Любой мой правдивый ответ каким-нибудь образом вредил Афанасию. На самый про­стой и обычный вопрос нельзя было отвечать, не поду­мавши...

Мне вспомнилась вдруг известная детская игра с труд­ным условием: «Да» и «нет» не говорите, черного и бе­лого не берите». Пожалуй, игра, в которую втянул меня Афанасий, была посложнее.

Но главное, этой игре не было конца.