Тебе конец, хапуга!

Ася послушно выполнила совет Андрея. Ее длинные накладные ресницы сложились, как крылья бабочки. Дамочка пригубила мартини, а затем приложилась к пластиковому горлышку бутылки.

– Удивительно, но мне нравится. – Мокрицкая вновь открыла глаза. – Если бы не знала, что сок морковный, долго бы думала над тем, из чего он сделан. Вы умеете удивлять.

– Рад это слышать.

– Сегодня вы меня удивили больше всех. – Мокрицкая перешла на доверительный шепот. – Ведь столько мужиков было, и все зашились, спрятались. Только вы отважились броситься вперед.

– Ерунда. Я просто не люблю ждать. Ждут слабые – те, кто надеется на помощь. Сильные же рассчитывают только на себя.

Ася протяжно вздохнула.

– Ах… вы действительно думаете, что стреляли из-за женщины?

– Вполне возможно. Ведь у вас и до Пефтиева были кавалеры. Кто-то мог смертельно обидеться, что вы отвергли его, вот и решил попугать. Если бы в игру вошли деньги, то мы бы сегодня не досчитались нескольких человек. – Ларин говорил полную ерунду, но понимал, что доставляет этим Асе удовольствие.

Молодой особе льстило, что кто-то думает, будто из-за нее, как из-за Елены Прекрасной, разгорелась настоящая война.

– Трудно сказать. – Мокрицкая вновь приложилась к бутылочке с соком, затем старательно вытерла следы помады с горлышка. – Как говорится: сколько людей, столько мыслей.

– Мне было обидно, когда Мандрыкин пренебрежительно говорил о женщинах, – напомнил Ларин. – Но ваш друг Пефтиев не вступился.

– Они недолюбливают друг друга, как всегда бывает в бизнесе, – призналась Ася.

Андрей чувствовал, что Мокрицкая из тех женщин, которые не умеют долго носить секреты в себе. Единственное спасение для них – выговориться, будто бы произнесенные слова перестают крутиться в голове и мучить.

– Я боюсь, – проговорила она и немного придвинулась к Ларину, при этом покосилась на террасу и, убедившись, что Пефтиеву не до нее, продолжила: – Есть один страшный человек… нет, нет, больше я и слова не скажу, даже не просите.

– Я и не просил. Поступайте, как вам спокойнее, – рассудительно посоветовал Андрей, наперед зная, что Ася долго не выдержит. – А у костра уже черт знает что творится. – Ларин указал на идущую вразнос компанию. – Съемки кино – это настоящий сумасшедший дом.

Мокрицкая дышала глубоко и часто, ее грудь колыхалась в вырезе блузки.

– В кино все выглядит красиво и мило, а вот в жизни… – произнесла она и замолчала, вглядываясь в языки пламени.

Помолчал и Ларин. Мокрицкая напряглась и наконец решилась:

– Вы сегодня пошли под пули, вы рисковали жизнью, и будет несправедливо, если вы не узнаете, кто мог стрелять. Боюсь, он и на вас теперь затаил обиду.

– И кто же? – не слишком эмоционально поинтересовался Ларин.

– Есть один уголовник, он почему-то имеет большое влияние на Пефтиева…

Ася говорила довольно долго, обиняками, не называя имени-фамилии, обстоятельств. Но для Андрея быстро все стало ясно. Ориентировок, предоставленных Дугиным, было достаточно для того, чтобы понять – речь идет именно о Граерове. Он не был уверен, что кортеж обстреливал сам Граеров или его люди, уж очень много странностей было в этом обстреле. Но было важно, что так думают люди в окружении Пефтиева.

– Мы слишком надолго покинули компанию, – подсказал Ларин. – Кажется, ваш друг уже немного волнуется.

– Ревнует, думаете? – ухмыльнулась Ася. – Скажу по правде, он и слова такого не знает и знать не должен. Вы думаете, что это я на короткой привязи у него хожу? Считаете, я для него вроде дорогой игрушки, которую можно демонстрировать важным гостям? Да он сам боится меня. Вернее, не меня, а моего отца. Мой папик почему-то решил, что мы должны быть с ним вместе… Ой, извините, я слишком много выпила и болтаю лишнее, – спохватилась Ася. – Последнее дело грузить других своими проблемами.

– И все же я не хочу наживать себе новых врагов. Вернемся ко всем.

Ларин поднялся, подал руку Мокрицкой.

Карпов сидел, свесив голову, стакан с вискарем застыл в его руке, а кубик льда в нем уже наполовину растаял. Пефтиев мутным взглядом посмотрел на свою даму в компании линейного продюсера, а затем перевел глаза на пылающий костер и двух мокрых актрис топлес, выплясывающих возле него канкан.

– А ты, Ася, попрыгать, как они, не хочешь? – прижмурился он.

– Скучно, – вздохнула Мокрицкая, – как скучно.

– Выпей еще, развеселишься! – Пефтиев обнял Асю за талию, усадил себе на колени.

Зажурчало наливаемое в бокал мартини. Мокрицкая сбросила его руку, зло встала.

Ларин тронул режиссера за плечо, Владимир Рудольфович приподнял голову.

– А, это ты…

– Я уже пойду к себе, – проговорил Андрей. – Если у вас, конечно, нет никаких распоряжений.

– Загадка ты для меня. Спиртного море, бабы красивые и, что самое главное, доступные и бесплатные. А ты, эх, на боковую собрался, – искренне удивился режиссер. – Или ты все же подцепил кого, потому и сваливаешь?

– Работы завтра много, – улыбнулся Ларин.

– Трудяга. А я насчет работы и не знаю, что завтра будет. Депрессия у меня. Ничего не вижу, ни одной сцены из будущего фильма. Представляешь? – Карпов вновь опустил голову.