Тебе и Огню

 - Да слоны спешили уйти подальше от берега, но мы же не следили за их повадками. Я уже проснулся и решил... Не только слоны, вся живность ушла от беды. Кто-то из наших, кажется, это были Стас с Инной, пробежали трусцой невдалеке мимо, Инна приветственно махнула рукой и, улыбаясь, о чем-то спросила, на что я только кивнул и поднял в приветствии правую руку. Я ничего не сказал в ответ, так как ответа не требовалось. Я и не прислушивался к ее словам. Разве я мог знать тогда, что это были ее последние слова, адресованные мне? Какое-то время я любовался ее красивыми сильными ногами теннисистки, белые спортивные трусики, просторная синяя майка (с брендом Н2О), округлые ягодицы... Она трусила босиком, показывая мне свои розовые пятки. На Стаса я даже не взглянул. Помню только, что он бежал со жгутом на левом колене, но его колено надолго не привлекло моего внимания.

 Никого из наших я в то утро на пляже не заметил. Спали, видимо, все спали после бурно проведенной ночи. Еще бы! Я рано проснулся, а Жора еще спал. Он всегда по утрам долго дрыхнет. Долго не просыпается. Аня тоже спала...

 А Тины не было.

 "Приходи. Поспеши. Это я - В ожидании мая".

 Поспеши...

 Когда я выходил из бунгало, она только спросила, шутя: «Ты меня бросаешь?». И натянула простынь на голову. Разве мог я тогда знать, что больше никогда не услышу ее? Это - жутко!.. И все остальные еще спали... Есть не хотелось, только пить... И была такая тишина, что казалось мир вымер... Я стоял с пластиковой бутылкой воды, отпивая маленькими глотками, и смотрел на линию горизонта, бесконечную линию горизонта, где море слилось с небом и думал, что уже завтра, может быть, даже сегодня весь мир узнает...

 - А разве до сих пор мир не знал?

 - Знал. Не верил.

 - А сегодня...

 - Да, мы решили собрать пресс-конференцию на одном из островов, который подарил нам Хосе еще пять лет тому назад.

 - Хосе?

 - Речь идет о Хассанале Болкиахе Муиззаддине Ваддаулахе...

 - Это тот, что?..

 - Да, султан Брунея, Хосе...

 Только Тина не смогла приехать.

 Я спешил...

 Я просто стоял на берегу, счастливый, с мыслями о том, что мы добились, добились того, о чем люди мечтали тысячи лет, выстроили-таки свою Вавилонскую башню и достигли небес, и стащили, стащили-таки Небо на Землю, как любил говорить Жора. И никто, слава Богу, не смешал языки, чтобы нас разлучить, разъединить... Никакого прибоя не было, вода была так непривычно далеко от привычного берега, что мне лень было к ней идти, стоять в одиночестве на полупустынном берегу было истинным наслаждением, блаженством, глубоко вдыхать утреннюю свежесть бездыханного воздуха, улыбаться самому себе...

 Подумалось, помню, тогда: красота-то какая - просто жалко жить!

 - Жалко умирать, - говорит Лена.

 - О смерти и мысли не было. Конечно жалко умирать... Но и жить тоже - такая красота! Хотелось, чтобы она замерла и не шевелилась.

 - Красота?

 - Красота! Захотелось тотчас клонировать Достоевского, чтобы он посмотрел на всё это и сказал: «Я же говорил, что красота спасёт мир! Вот же вам - полюбуйтесь!».

 Инка, я успел это заметить, еще раз обернулась и махнула мне рукой, как бы извиняясь, за то, что она оставила меня одного, но я сделал вид, что уже не смотрю в их сторону. На небе - ни облачка. Истинное блаженство! Меня просто распирало от одной только мысли о том, что сделано. А тут еще - небо, слепящее солнце, песок, свежесть моря... Это был Индийский океан. Или какое-то прибрежное море, переходящее в океан. Было утро, но уже жарко. Легкий ветерок, я заметил, подул легкий освежающий ветерок - редкость в этих краях в такую пору.

 Мое ликование было бескрайним! Я сожалел лишь о том, что нет рядом Юли, улетевшей в Москву по каким-то срочным делам.

 И о том, что Тине так и не удалось...

 Я спешил...