Театр ужасов

Старый черт не торопился. Отсиживаясь в обороне, давал Шпале форы, давал ему отстреляться, ослепнуть от уверенности в себе, захлебнуться в своем преимуществе, которое никакой практической пользы ему не приносило. Шпала злился, бил запальчиво и часто, все больше открываясь. Бородач получал по макушке, по ушам, даже в лоб поймал разок, но встряхнулся, махнул и крикнул: «Давай, давай, ничего!..» Шпала свирепел, а старый литовец знай его по бедрам клешнями охаживает: бух – задел, бух – вложился! Распухнут ноги-то, вздуются не на шутку… Старик знал, что делал. Уходил от ударов, совсем низко, и как краб орудовал клешнями, по бедрам: бах, бах! Замедлился Шпала. Вот и в корпус ему дура прилетела, увесистая! Поймал бледного. Ага, что, думал на понтах замордовать старика?.. Не получилось! Еще пару раз лягнул Шпала прямой, попал в плечо, вошел всей ступней в пузо, а тому хоть бы что – мягко встречает удары, пружинит, как каучуковый, и ухмыляется! Да перед нами просто мастер! Каскадер! Ему не страшны удары! Бодренький, как если б не получил в брюхо ногой, ходил литовец по кругу, уходил от верхних, шел низко, подрубая ноги… в корпус… выше и выше, шлеп, бух, жах с шлепком в плечо! На! Четко, уверенно, крепко, будто хотел сказать: скоро и в челюсть въеду, погоди! Загребал ручищами, блокировал, уклонялся и шел вперед, ныряя под руки, по бокам, по ребрам клешнями. Он делался все более и более настырным, вот уже в атаке буйвол, толкается, бодается, уходит от бокового, превращаясь в краба, снизу: тра-та-та!.. Длинный отступает, отпрыгивает. Ага, вот и боковой слева приехал Шпале. У всех перехватило дыхание… выдохнули, ох! Шпала не упал, отскочил, два шага, фыркнул, облизнулся, повел стеклянными глазами и наудачу боковой слева!.. справа!.. На, старый чорт!.. получи!.. Бородач вошел в клинч, не дал Шпале взять размах, удары вяло входили в него. Шпала повис на противнике, нащупывая щель между руками. Тот поймал руку и как-то умудрился оплести ее, долго держал, затягивая Шпалу к земле. Долго толкались. Шпала не мог высвободиться. Ноги его подгибались. Устал длинный, устал… Бил и коленом, и локтем бил, все вяло и без толку, зато старик в клинче выгадал, попал в корпус, извернулся съездить Шпале по уху открытой перчаткой – не страшно, но неприятно. Опять пошел коленом Шпала, но литовец выскочил из клинча и всадил слева боковой, справа еще один!.. Шпала отскочил, как ошпаренный, перекошенный, в лице паника, ноги неуверенные… Поплыл, Шпалик, поплыл!.. Ей-ей, сейчас грохнется!.. Нет, стоит… Мать его! Сколько же в нем дури! Смотри-ка, стоит и пытается прямой ногой старика отбросить. Только теперь это не нога каратеки, а обычная корявая нога уличного пьяницы, который едва стоит и еще зачем-то ногой дрыгает… Что ж ты делаешь?.. Сейчас приедешь… Поднялась нога слишком медленно и слишком оборонительно. Старый черт ее крюком отвел и, основательно вкладывая свой вес, въехал Шпале в бок локтем – словно не локтем бил, а приклад всаживал. Рявкнул напоследок. Бил насмерть! Ох-хо-хо! Вот это удар!!! Тут Шпала и рухнул, скривился, свернулся сморчком. Ой, жалкое зрелище… А старик ходил над ним, громко сопел и перчатками тяжело шлепал, приговаривая: «А как красиво упал! А как красиво лег! Ах, какой молодой сильный, а как красиво лежит на земле сырой, боец молодой! Ты лежи, брат, лежи! Лучше не вставай, а то вырублю на хуй, неделю лежать будешь». И улыбался добродушной, но грозной улыбкой. Шпала не встал, он сел, долго сидел, за бок держась… Потом были кадры, как они пили, костры разводили, мирились, перебирали истории, пели… все это уже было не важно, я не стал смотреть, я был в сильном волнении от боя. Я был на седьмом небе от счастья.

Я раз десять пересмотрел эту схватку. Эркки все ходил вокруг меня кругами, спрашивал в волнении:

– Ну что? Ну как?

Я сказал, что это гениальный материал.

– Ха-ха-ха! – смеялся он. – Какой подарочек они нам сделали! Вот с этого и начнем, а?

Я так воодушевился этими кадрами, что мы снова взялись за фильм. Два дня сидели и перебирали его файлы, сливали с телефонов и видеокамер, перебрали готовое, но, когда Эркки достал несколько жестких дисков, я упал духом – это неподъемная груда руды, которую мы вдвоем никогда не осилим. Я пообещал ему найти продюсера и студию – настоящих профессионалов! И ушел шататься по городу, обегал и обзвонил всех, кого знал. Кто-то находился на лечении, один хороший режиссер собирался уехать – «в стране бардак», некоторые были в расстройстве и не могли даже за свое взяться, а другие не хотели погружаться в любительское, на ходу снятое кино (то есть хлам), как только они слышали, что человек снял кучу эпизодов на телефон и на камеру (без штатива), и теперь нужен кто-то, кто сделает из этих эпизодов фильм, у них начинали дергаться веки; и я их не осуждаю…

VIII. Лабиринт