Театр теней

– А ты бы не хотел? Только представь… Ты можешь превратиться в стремительного гепарда и бежать так, что мир по обеим сторонам от тебя сольется в размытое пятно. Можешь превратиться в орла и взлететь на самую высокую гору. Можешь стать акулой и переплыть океан. Можешь воздвигать дворцы, призывать в пустыни оазисы, а то и вовсе стать целым миром.

Оленьи глаза Лелля сияли, будто слова Бадо́ могли каким-то образом стать явью и для него. Но всем людям рано или поздно приходилось столкнуться с жестокой реальностью.

– А потом ты просыпаешься и понимаешь, что твой разум заперт в хрупком, болезненном теле. Твоя колдовская сила скована предательски уязвимой плотью. И когда вокруг царит разруха и голод, пока Туата Де Даннан отчаянно пытаются спасти родную страну, ты можешь в любой момент умереть.

– Я понимаю. – Голос Лелля был словно шелест пера – мягкий, едва слышимый. – Знаю, каково это – ненавидеть собственную оболочку.

Бадо́ склонила голову набок. Хилый, слабый берсерк… Насмешка природы. Да и еще и, если ей не изменяет память, сын уважаемого вождя. Сколько насмешек он вытерпел от соплеменников? Сколько разочарованных взглядов каждый день ловил на себе? Сколько хлебнул горечи?

Но эта история – не о нем.

– Ты прав, мой мальчик. Я ненавидела собственное тело. Настолько, что хотела существовать вне всяких границ, выпустить свой дух на свободу.

Лелль охнул, безотчетно подавшись вперед.

– Верно, вы ведь не могли тогда стать ревенантом…

Бадо́ улыбнулась ему, как наставница, довольная своим учеником.

– Потому что полуночной магии тогда не существовало.

Сейчас подобное и представить сложно – особенно кому-то вроде Лелля, который с рождения чувствовал близость мира теней, и десятки, а то и сотни раз становился свидетелем полуночных чар. Однако в детстве и юности Бадо́ существовала лишь единая магия, что даровала своему народу богиня-мать Дану.

Только десятилетия спустя эту магию стали называть рассветной – когда появилось нечто противоположное ей.

– Поэтому я пришла к Каэр – Туата Де Данная, что и стала первой в мире сноходицей. Как же она обрадовалась мне! Нет, даже после потери любви всей своей жизни она не была по-настоящему одинока. Лебедушкой она плыла по океану грез и без помех проникала в чужие сновидения. За кем-то из людей она, по собственному признанию, лишь наблюдала, с другими вела долгие беседы, что оставались в памяти людей и поутру. Но жизнь переменчива, а сны сменяют друг друга, как и окружающие Каэр люди. Общим у них было лишь одно: рано или поздно, они уходили. Наступало утро, и Каэр искала иных визави.

– Звучит одиноко, – вздохнул Лелль.

– Сказал скальд, – рассмеялась Бадо́. – Разве бродить по свету, петь песни, рассказывать истории и день ото дня видеть десятки новых лиц – не твоя судьба?

– По-моему, вы путаете меня с бродячим менестрелем.

Улыбка застыла на губах Лелля, взгляд сделался испуганным.

– Я сегодня в прекрасном настроении и, так уж и быть, не буду обращать тебя в пепел, – благодушно пообещала Бадо́.

Успокоенным, однако, Лелль почему-то не выглядел.

Откашлявшись, сказал:

– Я не хочу покидать общину и Пропасть. С куда большей охотой я бы заперся в родном доме до тех пор, пока не сочинил бы идеальную песню. Которая стоила бы того, чтобы спеть ее всему городу.

Бадо́ лукаво прищурилась.

– Ты везунчик, Лелль. Тебе уже выпала такая возможность. Осталось лишь ее не упустить.

Скальд тоскливо озирался по сторонам, глядя на сомкнувшиеся кольцом вокруг него тени. Вездесущие, они повисали в воздухе, наполняли вечную тьму за пределами крепости или же воплощались в той или иной ее части – в резных колоннах, покрытых барельефами стенах и скамьях, на которых никто никогда не сидел.

Ничего, Лелль привыкнет.

В конце концов, к этой мрачной клетке пришлось привыкнуть даже свободолюбивой Бадо́.

Глава 7 Колдун ночи

Признавать ошибки нелегко. Видеть человека, которому собственноручно разбил сердце – не легче. Морриган привыкла считать себя человеком, которому неведом страх, но вот она, стоит на крыльце дома Файоннбарры, и не решается постучать.

Однако мысли о Бадо́ и брошенной ею так небрежно угрозе заставили Морриган резко выдохнуть и занести руку для стука. Костяшки соприкоснулись с дверью громче, чем ожидалось.

«Твоя смелость не знает границ», – пропел ехидный внутренний голос. Исчез, как только по ту сторону двери послышались шаги.

Спустя мгновение на пороге появился Файоннбарра. Окинул Морриган мрачным взглядом… и захлопнул перед ней дверь. Грубовато, но подобную реакцию она, пожалуй, заслужила. Не тем, конечно, что не смогла разделить чувства Файоннбарры.

Тем, что обманывала его, пусть и не желала признаваться в том даже себе.

Однако Морриган не была бы собой, если бы позволила чужой обиде помешать ее планам. Постучалась еще раз. Сначала в дверь, потом – в окно.

– Если не откроешь, я призову полуночную силу и пройду к тебе теневыми тропами, – крикнула она, зная, что он услышит. – С последствиями разбираться тебе.

Дверь отворилась несколько мгновений спустя.