Театр Молоха

Рим спал, погруженный во тьму и тишину, даже мерные шаги ночных стражников, «неспящих», не нарушали покоя великого города, и ни одна живая душа не видела, как потомки карфагенян подкрадывались к лавкам и складам, к лачугам бедняков и домам богачей. Развязав мехи, они поливали стены домов нефтью.

Вдруг в ночной тишине раздался громкий звук трубы.

И по этому сигналу в разных концах города поджигатели высекли искры кремневыми кресалами и запалили облитые нефтью дома.

Рим вспыхнул разом с двадцати концов, и через несколько минут огромный город превратился в огненный ад.

Карфагеняне растворились в темноте, вернулись к своим домам, чтобы спасти своих близких и заранее приготовленные пожитки. Прочие римляне просыпались от треска ломающихся балок, от гудящих звуков пламени. Они вскакивали с постелей, пытаясь понять, что происходит, хватались то за одно, то за другое, полуодетыми выбегали на улицы, возвращались, чтобы спасти детей и стариков.

Кто-то тащил сундучок с золотом, кто-то – старинные папирусы или пергаментные книги. Среди огня метались, как безумные, женщины и мужчины, пытаясь найти выход из огненного лабиринта. Воры и грабители пользовались моментом, чтобы поживиться за счет человеческого горя, они пробирались в горящие дома и тащили оттуда золото и серебро, в суматохе брошенное хозяевами.

Наконец вышли из своих казарм «неспящие», запрягли повозки с пожарными помпами и бросились в бой с огненной стихией.

Но силы были неравны: несколько сотен стражников никак не могли сладить с разбушевавшейся стихией, и пламя завоевывало все новые кварталы Вечного города.

В это время на холме, поодаль от пылавшего Рима, император Цезарь Клавдий Август Германик Нерон стоял, облаченный в театральный костюм и золотую трагическую маску, аккомпанировал себе на лире и декламировал поэму собственного сочинения под названием «Гибель Трои»:

Троя многоколонная пламенем жарким охвачена,
С грохотом рушатся кровли дворцов, храмы пылают!
Ты, Илион горделивый, вчера возвышался над миром,
Завтра в жалких руинах ты будешь лежать!

Далеко внизу огромный город полыхал, со всех сторон охваченный пламенем. Отсветы этого пламени падали на облака, на рощи олив по склонам холма, на золотую маску императора.

– Какое зрелище! – воскликнул Нерон, прекратив декламацию и повернувшись к вольноотпущеннику Афтазию. – Такого величественного зрелища не видел еще никто – с самого момента сотворения мира! Никакая театральная постановка не сравнится с этой! Теперь мое имя навсегда останется в истории!