Театр кошмаров

– Ты правда смотрел на поезда или снова показывал уличным ребятам фокусы? – насторожилась женщина и внимательно взглянула на сына.

– Правда, – тонко выдавил он ложь и нервно заломил руки. Еще ребенок, Вильгельм не понимал, что этот кричащий жест выдавал его с головой.

– Вильгельм, – голос матери сильно дрожал. Бледные пальцы вцепились в темный подол строгого платья, юбка которого доходила до самого пола. – Зачем? Мы могли бы задержаться в этом городе подольше, а теперь…

За дверью в общем коридоре послышались шаги. Женщина тут же испуганно притихла, а когда поняла, что незваный гость идет к их съемной комнатке, в пару шагов, шурша юбками, подлетела к сыну.

– Спрячься в шкафу! – шепнула она и легонько подтолкнула мальчика. Теперь она сама заняла место сына у двери и застыла, настороженно ожидая, что кто-то вот-вот постучится.

Вильгельм бесшумно прокрался по дощатому полу между узкой кроватью и пустым столом к шкафу. За створками пряталась всего одна дорожная сумка, поэтому мальчик легко поместился в укрытии и сел так, чтобы щель между дверцами была прямо перед глазами.

Как раз в этот момент раздался стук. Вильгельм увидел, как мать на шаг отшатнулась от двери. Мальчик боялся даже дышать, хотя не понимал причины суеты. От кого и почему он должен прятаться? Что будет, если его найдут?

Происходящее виделось ему лишь игрой, из которой он, однако, хотел выйти победителем. А потому всеми силами старался следовать правилам, которые установила его мать.

– Кто? – спросила она, когда в дверь постучали вновь.

– Обслуживание гостей, – ответил незнакомый голос.

– Нам ничего не нужно.

– Я принесла постельное белье, мисс.

Немного поколебавшись, женщина все же отворила. Но стоило ей чуть приоткрыть дверь, краска мигом сползла с ее лица.

– Нет! – вырвался короткий вскрик, когда мать Вильгельма всем телом налегла на дверь.

Ничего не вышло. Гостья оказалась сильнее и проворнее. Она пихнула дверь снаружи, юркнула внутрь и схватила мать Вильгельма за плечо. Мальчик уже дернулся, чтобы кинуться на помощь, но замер, когда гостья сказала:

– Значит, ты меня все-таки узнала, Амелия.

Ее голос завораживал. Он звучал вовсе не так, как прочие. К нему хотелось льнуть, как к ручейку хрустальной воды, пока что-то внутри Вильгельма тянулось к этой незнакомке.

Вильгельм, затаив дыхание, наблюдал. Женщина отпустила его мать, поняв, что та больше не пытается сопротивляться. Кто эта незнакомка? Вильгельм ее не помнил, хоть и чувствовал с ней необъяснимое родство. Такое, каким даже с собственной матерью связан не был.

– Все эти годы ты преследовала нас? – голос матери потускнел. Вильгельм не видел ее лица, но был уверен, что оно сейчас ничего не выражает.

– Нет. Я пыталась найти тебя лишь первые несколько месяцев после нашей сделки, но потом поняла, что ничего не выйдет. Сдалась, но сама судьба столкнула нас. Судьба, о которой я предупреждала, Амелия.

– Никакой судьбы нет, Кэтлин. Это случайность.

– Я так не думаю, – Кэтлин делано окинула взглядом полупустую съемную комнатку и печально улыбнулась. – Куда бы вы ни убегали, сколько бы городов ни сменили, мы все равно встретились. И привел меня не кто иной, как твой сын.

– Неправда. Его здесь нет, – спокойно произнесла Амелия, но легкая дрожь голоса выдала ее ложь.

Кэтлин понимающе кивнула и снисходительно улыбнулась. Вильгельму показалось, что она вот-вот поднимет свою тонкую, затянутую в элегантную перчатку руку и подбадривающе коснется плеча его напуганной матери.

– Значит, он где-то рядом. Я чувствую его присутствие так же, как он – мое. У душ, тесно связанных с Изнанкой, всегда особенное родство.

Вильгельм не понимал, о чем идет беседа. Он сквозь щель наблюдал, как Кэтлин обошла его мать, будто сама была в этом доме хозяйкой. Ее каблуки стучали по полу почти так же громко, как сердце в висках мальчика. Он понятия не имел, кто эта светловолосая леди с ожогом на лице, но кожей ощущал – она не такая, как его мать. Не такая, как большинство людей. Но в ней есть нечто общее с ним, с Вильгельмом.

Кэтлин встала напротив окна, сквозь которое в комнату заглядывало полуденное солнце. В его лучах глаза молодой женщины казались фиалковыми и были такого же насыщенного фиолетового цвета, как и брошь на груди гостьи.

– Твой сын даже не пытается скрывать, что он не человек. Я бы никогда не узнала его по внешности, потому что видела его лишь однажды, когда он только родился. Но эти способности… Он сеет разломы ради развлечения и вынимает из них части Изнанки, как фокусник достает из шляпы кролика. Это плохо кончится, Амелия.

– Он не такой, как ты. Он не Зрячий. Вильгельм не может призывать Изнанку надолго, ты же знаешь…

– Ты ему и имя дала, – покачала головой Кэтлин и обернулась к собеседнице.

И без того бледная Амелия сейчас и вовсе побелела.

– Он мой сын.

– Он мертв.

Вильгельм отпрянул от щели. Только чудом ему удалось не удариться о стенку шкафа и не выдать себя шумом.

Что эта женщина такое говорит? Как он может быть мертв?!