Театр кошмаров

Все время, что она продиралась через ветви, а потом босая ждала Этель у фонаря, ей казалось, что она что-то упустила. Злость на сестру, переживания из-за Ааррона и неугомонная тревога сплелись в канат, что крепче и крепче затягивался вокруг шеи.

Когда из тени наконец показалась промокшая до нитки сестра, Ронда накрутила себя до такой степени, что не смогла промолчать:

– Ненормальная, – шикнула она, дрожа от холода. – И угораздило же тебя залезть на катамаран посреди ночи! Зачем ты полезла туда одна?

Едва сказав это, Ронда ощутила короткое смятение. Нечто подобное она чувствовала, когда перед выходом на работу в дождливое утро забывала, где лежит зонт. Ну а сейчас-то что не так?

Этель отстала. Обернувшись, Ронда поняла, что сестра просто застыла посреди дорожки. Свет фонаря едва касался ее лица, исполосованного шрамами, и Ронда могла лишь гадать, что сейчас отражают глаза сестры.

– Ронда…

Голос Этель дрожал, и это ужасно пугало. Ронда застыла как вкопанная, надеясь услышать, что еще скажет сестра. Но та молчала.

– Что-то не так? – взволнованно спросила Ронда и сделала несколько шагов навстречу сестре.

– Ты забыла…

Она умолкла на полуслове, и на несколько секунд вокруг повисла безупречная тишина.

– Что? Что забыла? – Ронда нахмурилась. Сердце тревожно затрепетало.

– Твои туфли, – выдавила Этель, указав отчего-то дрожащей рукой на босые ноги сестры.

– Я не забыла их, а оставила в пруду, – отмахнулась Ронда. – Один потерялся где-то на дне, и от второго больше толку нет. Так что…

Она замолчала, когда вдруг поняла, что Этель плачет. Вся ее злость на сестру мигом испарилась, и Ронда подлетела к ней, схватив за дрожащие плечи.

– Ты чего? Эй?

Этель не отвечала, а только молча трясла головой. Ронда перестала задавать вопросы или пытаться успокоить Этель, когда поняла, что это бесполезно. Наверняка это из-за пережитого стресса. Окажись она на месте сестры, тоже напугалась бы не на шутку: ночью, в полном одиночестве начать тонуть в пруду из-за идиотского желания прокатиться на катамаране – не лучшее развлечение на вечер.

Когда Этель немного успокоилась, они направились к воротам парка. Вокруг уже не было людей, огни «Жерла» гасли один за другим. Яркие палатки обратились в пустые темные пещеры.

Чтобы немного разрядить обстановку и сгладить острые углы после ссоры, Ронда решила пошутить:

– Знаешь, на какую-то секунду я решила, что ты ревешь из-за моих туфель.

Этель сдавленно хохотнула, и губ Ронды впервые за вечер коснулась искренняя улыбка.

– Туфли реально жалко. Они классные. Были…

– Именно, – вздохнула Ронда. – А ты говоришь «забыла их». Ага, конечно! Такие забудешь!

Этель остановилась, чтобы снять свои уцелевшие туфли. Теперь они обе шли босиком.

– Это точно, – согласилась Этель как-то напряженно, и это насторожило Ронду.

– Забыла, – снова презрительно фыркнула она. – Ты же знаешь, у меня хорошая память! Так что на этот счет даже не думай.

– Да, – сдавленно согласилась Этель, даже не глянув в сторону сестры. Она смотрела на исчезающую за кронами крышу «Юстины». – Разумеется.

Глава 16 Каспер

Каспер не вернулся на вечеринку Тобиаса, и от дома Дарена, где не застал парня, отправился сразу к себе. Его все еще потряхивало после всего, что случилось в коттедже Вальетти: карман, где Каспер обычно носил телефон, сиротливо пустовал, а губы жгло после нежеланного поцелуя. Каспер даже не знал, как звали ту девчонку, прильнувшую к нему! Но больше всего его тревожило отсутствие Дарена. Куда он мог уйти поздним вечером?

Каспер ударил по рулю, когда понял, насколько странно то, что он чувствует. С каких пор он мысленно произносит имя Дарена чаще, чем чье-либо? Почему вообще волнуется о нем?

«Это все из-за той драки в парке», – попытался успокоиться Каспер, но не смог соврать сам себе и разозлился еще больше.

Разозлился, потому что однажды, в школе, уже испытывал эту неправильную симпатию к своему однокласснику. Каспер по глупости признался Ло, за что горько поплатился.

«Твои родители наверняка в ужасе от того, что они вырастили. Извращенец!»

«Не заходи с нами в одну раздевалку!»

«Отвали от нас, понял? Мы нормальные. Ищи таких же выродков, как ты».

Тогда Каспер четко понял: его чувства – ошибка. Он – ошибка. Неправильный. Противоестественный.

Он ненавидел себя за это. Бежал, даже мысленно не решаясь принять себя и свои чувства. И уж тем более он не мог признаться родителям, не мог допустить, чтобы они узнали, кого однажды пустили под свое крыло.

Приемный ребенок, которого полюбили как родного. Дали ему все и даже больше. Разве Каспер мог разочаровать свою семью? Разве мог показать, кого чета Элон приютила на самом деле?

Вот почему Каспер связался со свитой, вот почему так тщательно выстраивал свою репутацию и почему так пекся о ней теперь. Он старательно замел следы прошлого и теперь не позволит позору и гнету школьных времен просочиться еще и в настоящее.