Она многое рассказала Ви о том ужасном дне, что омрачил всю ее жизнь. Многое, но не все. Было кое-что еще, о чем Этель раньше никогда не заговаривала. Однако сейчас ей безумно хотелось выплеснуть всю боль, выжать из памяти каждое, даже незначительное воспоминание, как гной из раны.
Может, тогда наступит долгожданное исцеление?
– Знаешь, тогда в машине я словно на какое-то время рухнула под лед и очутилась в зеркальном отражении нашего мира. Абсолютно таком же, но… пугающем, неестественном. Я видела, как оно утаскивает моих родителей. Звучит странно, но тени сомкнулись на них, как цепи, не выпуская. Я была уверена, что меня эта страшная иллюзия тоже проглотит…
– И что с тобой случилось? – В глазах Ви читался неподдельный интерес. Он жадно ловил каждое слово Этель, и она искренне не понимала, чем заслужила такое внимание. Тем более теперь, когда она говорила о бреде, в который ухнула, отключившись.
– Я сидела в машине, и из сиденья вылезли кукольные руки. В детстве я очень любила игрушки и особенно кукол, поэтому на удивление не испугалась, хотя понимала, что меня сейчас схватят.
– Тебя не схватили, – совершенно серьезно и уверенно проговорил Ви, и Этель чуть не спросила:
– Меня коснулись, – вспомнила она. – И вытолкнули обратно. Я даже не поняла, как это случилось. Просто раз! Будто кто-то в ладоши хлопнул.
– Изнанка коснулась тебя, отвергнутая смертью, – пробормотал Ви себе под нос. Он сказал что-то еще, но Этель не разобрала ни слов, ни их смысла.
– Изнанка? – эхом повторила она и утерла слезы тыльной стороной кисти. – Ты про что?
– У всего есть обратная сторона, просто большинство ее не видит, – задумчиво ответил Ви так, будто это было чем-то повседневным и простым. Но Этель его не понимала.
– У всего?
– Абсолютно. У мест, предметов и людей. Чтобы видеть – нужно знать. Чтобы знать – нужно однажды коснуться и выжить.
Несколько секунд Этель пыталась понять смысл сказанных Ви слов, но не могла. Это звучало как цитата из философской книги или пафосного кино.
– Не понимаю, о чем ты. Единственная изнанка, которую могу представить, – это изнанка одежды, – нервно прыснув, Этель дернула край платья. Она пыталась улыбаться, но губы дрожали, а бегающий взгляд выдавал панику.
– Изнанка – зеркало нашего мира, показывающее истину. Изнанка – это то, как Мир видит Нас. То, какими эмоциями, мыслями и чувствами мы наполняем его и самих себя. Изнанка – это мир, которого люди заслуживают. Персональный ад или рай.
Этель замутило. Ее пугало, с каким торжественным видом Ви говорил абсолютно странные вещи. В его глазах не промелькнуло ни искры озорства, на губах – ни тени улыбки. Он смотрел на Этель прямо и серьезно, ожидая ее реакции.
– Звучит как какой-то бред, – мотнула головой она, не найдя в себе сил соврать. Этель не поняла ничего из того, что Ви сказал. Смысл притворяться, будто она согласна или вовсе восхищена?
– Это не бред, – нахмурился Ви.
– Тогда это метафора? – предположила Этель. – Что-то вроде «глаза – зеркало души». «Изнанка – зеркало мира»? Только если в глаза всегда можно заглянуть, то где искать эту твою изнанку?
Ви щелкнул языком, а Этель почувствовала себя в чем-то виноватой. Она прикусила губу и понуро опустила голову. Этот разговор заставлял чувствовать себя ненормальной. Или же считать, что оказалась в темном парке наедине с сумасшедшим.
Что из этого хуже?
– Изнанку не нужно искать. Она всегда рядом, существует параллельно и незримо. Незримо… Для тех, кто не такой, как мы с тобой.
Кожу усеяли мурашки, а Этель показалось, будто холодные пальцы забрались под одежду и теперь гладят дрожащие плечи, перебирают выступающие ребра, как струны, и скользят по бедрам. Только вот ее никто не касался. Ви сидел на расстоянии вытянутой руки, не сводя с Этель тигриных глаз.
– И что же делает нас с тобой такими необычными, отличающимися от остальных? – слова шли тяжело. Каждое выходило из горла так, будто было осколком стекла. Они раздирали голосовые связки, резали язык и нёбо. Говорить больно, но молчать – еще невыносимее.
– А ты до сих пор не поняла? – в темноте Этель с трудом различила, как удивленно выгнулись смоляные брови. А потом Ви рассмеялся.
– Ты пугаешь меня, – Этель заерзала на скамейке и отодвинулась от Ви так, чтобы он не мог ее коснуться. Это почему-то отозвалось в груди болью, а о сказанных словах она тут же пожалела.
Ви резко перестал хохотать. Потянулся в сторону Этель, но не коснулся. Кончики его пальцев замерли, так и не ужалив холодом кожу девушки.
– Жаль, – совершенно искренне и печально вздохнул он. – Я не хочу тебя пугать. Я хочу нравиться тебе. Мы уникальны. Это наша кара и наш дар. Это то, что связывает нас…
– Хватит! – Этель оттолкнула протянутую руку Ви и резко вскочила на ноги.