Театр из-под пальца (сборник)

«Уж я винтовочку свою начищу-наманикюрю!
Ствол шестисотдесятимиллиметровый наглажу,
Десять патронов шлёпну!..» – Мара поет.
Молодец, Мара! Ай да Мара, ай да сукина дочь!
…
Тсс…я бы, сталкер, знаешь что?
Я бы перевязал этим свиньям трубы, да, перевязал бы:
Обсуждать «кризис перепроизводства», право, дурной тон –
мясо ест/ь мясо non-stop, от случки к случке.
Однако лишь женщина способна повернуть Колесо Случая.
Я знал одну такую… знал близко.
Она страдала легкой формой гаджет-зависимости,
курила кальян и жила тем, что гадала на картах Таро.
Она не беспокоилась о мелочах –
и мелочи подстраивались под её личные обстоятельства,
она шла к Началу, позволяя Ему делать с собой всё, что угодно –
и потому не подчинялась и не подчиняла;
она не предполагала; ее не беспокоило, что о ней подумают
и, кроме того, была безупречна в словах и поступках,
ежесекундно «отстреливая» собственные мысли и реакции –
она целилась в черные дыры души своей,
она была, в общем, толковым снайпером…
Когда-нибудь, сталкер, я стану таким же,
вот только перечитаю Кастанеду – с третьего тома.

Поет: «И вижу я живо походку его,

И стан горделивый, и глаз колдовство».

Целься, мой сталкер.
Целься. Обезвредь серый булыжник,
маскирующийся сердцем – моим сердцем,
моим карманным сердцем
(каждую ночь я вынимаю его, дымящееся, из груди,
и опускаю в стакан с дистиллированной водой –
неплохое, знаешь ли, средство от бессонницы).
Но как дрожат твои руки… где же выучка?
Неужто ты сдался? Неужто и т ы с д а л с я?!
Некоторые движения, впрочем, не обсуждаются –
так, нет смысла затевать спор, скажем, о том,
что пропасть между полами обусловлена
всего лишь одной – одной! – хромосомой…
Да только, сталкер, ты забыл, что у меня нет,
нет копирайта на ошибку.

Поет: «И, слух мой чаруя, течет его речь,

И жар поцелуя грозит меня сжечь».

Я выброшу, сталкер, выброшу свое сердце –
в сущности, оно действительно не является, так скажем,
предметом первой необходимости – да и, чего там, второй тоже…
искусственное, в любом случае, надежней:
дорого платишь – зато потом крепко, очень крепко спишь,
адынсавсэмадын, без каких бы то ни было женщин
(прожив полжизни, приходишь к банальному выводу,
что «всё зло» именно от них) –
я сжег лягушачью кожу и тут же увидел:
карета превратилась в тыкву,
а прекрасная принцесса – в рыжее butch’образное чудовище…
сорванная нагвалем маска исчезла.

Поет: «Что сталось со мною? Я словно в чаду.

Минуты покоя себе не найду».