Те же и граф (СИ)

- Что "нет"? - зазвенело с новой силой. Милка ничего не поняла. - Не приедешь?

- Я не с мамой, - Маше неудобно было говорить: Игорь в упор разглядывал ее. - Я тебе перезвоню потом, ладно?

Она положила трубку, не слушая Милкиных воплей. Надо отдать должное Поповой, она не стала надоедать звонками, как это делала обычно. Видно, что-то почуяла.

Тихий ангел пролетел. Самозванец прервал неловкое молчание, задав Маше неожиданный вопрос:

- Как вас зовут?

Колосова увидела, как Толины брови поползли вверх от изумления. Ответила строго:

- Мария Кирилловна.

Так звали ее школьники и коллеги, а Толя называл просто Машей. Гость хмыкнул:

- Троекурова?

Но тотчас насмешливо представился:

- Игорь Владимирович, - и церемонно раскланялся.

Юный поэт с интересом наблюдал за ними. Чтобы скрыть смущение, Маша стала угощать гостей, раскладывая по тарелкам салаты. Она выложила в красивую плетенку нарядные пирожные, а фрукты живописно разместила на специальной фруктовой вазе.

- А что ваше имя означает? - спросила она по-светски.

- А хрен его знает, - вовсе не по-светски ответил Игорь.

Маша опять отметила, что Толино лицо искривилось в недовольной гримасе. Юноша был настоящим эстетом и не только в поэзии. Колосова с некоторых пор стала стыдиться многих своих привычек: как, например, лежания с пультом перед телевизором в выходные дни или своего всегда прекрасного аппетита. Толя ел мало, без интереса, будто по крайней необходимости. Часто отказывался и от традиционного ужина. Тогда Маше ничего не оставалось, как клюнуть чуть-чуть и убрать подальше старательно приготовленное блюдо. Еще он никогда не ругался, взвешивал каждое слово и произносил все так тихо, что приходилось напрягаться, чтобы услышать. Маша как-то приспособилась и угадывала сказанное по губам, будто глухонемая.

- Ну и где же игрушки? - громко спросил гость.

- Какие игрушки? - не сразу поняла Колосова.

Игорь кивнул на елку.

- Или так и будет стоять?

И Маша опять полезла на антресоли, чтобы достать заветную коробку, вывезенную из разворошенного семейного гнезда. Мама хотела выбросить старые игрушки и купить новые, но Маша не дала. Каждая стеклянная фигурка или флажок - как воспоминание о детстве. Стеклянные бусы, каких теперь не делают, бумажные флажки, опоясывающие елку, с изображением мишек, клоунов, пионеров... Хрустальная рождественская звезда и фонарики, в которые вставлялись маленькие свечи, сохранились еще от прабабушек.

- Дайте, я сам, - снова оттеснил хозяйку напористый гость.

Он снял с антресолей пыльную коробку, открыл ее и с видимым удовольствием стал копаться в новогодних сокровищах. Колосова даже взревновала. Она попыталась отпихнуть Игоря от коробки:

- Спасибо, я сама.

Не тут-то было.

- Спасибо, я сам, - передразнил он и продолжил занятие.

Они, как дети, возились у коробки, выхватывая друг у друга из рук то шишку, то шарик, то еще что-нибудь. Наконец, Игорь, отвоевав звезду, водрузил ее на верхушку елки, и процесс пошел. Маша доставала из коробки фигурку, нанизывала ее на нитку и подавала гостю. Тот, с прищуром оглядев поле деятельности, помещал игрушку на нужной ветке. Толя отрешенно наблюдал за ними, тихонько потягивая вино.

- А электрическая гирлянда? - вдруг вспомнила Маша.

Игорь возмутился:

- Ее в первую очередь надо было повесить! Где она? Давайте сюда.

Колосова виновато протянула мужчине коробку с гирляндой. Пришлось Игорю лезть на стул, осторожно закреплять гирлянду на верхушке и распределять ее между сверкающих украшений.

- Одной мало. Есть еще?

Нашлось еще две гирлянды, так что через некоторое время, когда верхний свет был выключен, елка ярко и нарядно полыхала перемигивающимися цветными огоньками. Стало еще уютнее. Игорь развалился на диване, озирая содеянное:

- Хорошо!

Однако и теперь он не угомонился.

- А музыка есть?

Маша принесла из спальни магнитофон и выжидающе посмотрела на главнокомандующего. Игорь покрутил настройку радио и, поймав приятную мелодию, изобразил Маше поклон. Колосова нерешительно оглянулась на Толю. Тот смотрел в сторону, абсолютно не причастный ко всему происходящему между этими двумя. Маша почему-то вдруг вспомнила сцену прихода Ипполита из новогоднего фильма всех времен и народов.

Танцевать, однако, пошла. Это было непросто. В танце нарушается некая дистанция, разрушается личное поле, в которое Колосова давно уже никого не пускала. А тут нос к носу с симпатичным, насмешливым мужчиной, совершенно чужим, однако притягательным! От него пахло приятным одеколоном, под тканью пиджака угадывалось сухое, тренированное тело. Казалось, ему не больше тридцати пяти. Маша рискнула спросить:

- Сколько вам лет?

- Сколько есть, все мои, - ответствовал тот.

Однако, прочитав недоумение в лице партнерши, снизошел:

- Тридцать семь. Много или мало?

- Для чего?

- Ну, вы зачем-то спрашиваете...