Те, которых не бывает

Минутой ранее, на тёмной винтовой лестнице, в тусклом свете двух старинных и почти скрытых паутиной ламп, Лия Кац поведала учительнице своим спокойным, доброжелательным голосом, что она, к сожалению, волшебница, так что она не может покинуть пределы этого Дома, потому что так устроено волшебство, а то она бы с радостью ходила в школу – честно говоря, ей бы очень хотелось ходить в школу, она ведь столько про это читала. Также она, разумеется, очень признательна Марии Ивановне за оказанную честь и смелость – до этого дня ни один учитель не соглашался сюда приходить, но Лия совершенно не в претензии – что вы, что вы, она понимает, это такая неправдоподобная история, которая со стороны кажется ну совершеннейшим бредом, а когда понимаешь, что это правда, и вовсе становится страшно.

– В каких книгах? – переспросила Лия Кац, бесшумно появляясь из-за очередного стеллажа. – Вот, например, моя любимая книга – «Дорога уходит в даль». Ой, а почему вы так на меня смотрите, она вам не нравится?

– Мм… нравится, – выдавила Мария Ивановна сквозь непрошеный, но совершенно неконтролируемый смех. – Только школа немножко изменилась за эти годы. Ну, произошла реформа орфографии… И вообще царский режим закончился… Например, в школах мальчики и девочки учатся теперь вместе, а первых и вторых отделений больше нет. Ты знаешь, какой на дворе год? Кстати, Лия, а чем ты пишешь? Ну, знаешь, чернилами, пером?..

Лия впервые полностью вышла на свет – худенькая, почти прозрачная, в странном старомодном платье, с длинными пальцами. Обыкновенная, в общем, девочка. Ее огромные глаза покраснели, а губы дрожали, как будто она изо всех сил старалась не заплакать. Только вот на плече… да, на плече у Лии Кац сидел огромный и очень пугающий чёрный ворон. И это тоже почему-то было очень смешно.

– Ручкой, – ответила она голосом глубоко оскорблённого человека. – Шариковой. И если вы думаете, что я совсем ничего не знаю о жизни за стенами этого Дома, то знаете – мне бы очень хотелось ничего о ней не знать и не иметь к ней никакого отношения. Дайте мне, пожалуйста, домашнее задание, я сама сделаю, мне не нужна ничья помощь. Мне нужен только читательский билет в библиотеку. А то мне вот эти книги уже надоели. Но больше я вас ничем не затрудню. Я обещаю.

Тяжёлые книжные шкафы, насупившись, осуждающе глядели на Марию Ивановну сотнями своих корешков. Ворон мрачно каркнул. Учительница сделала шаг назад и подумала, что если педагогические победы ещё, может быть, впереди, то первое педагогическое поражение она только что потерпела – и довольно оглушительно.

⁂

Астры на клумбах окончательно завяли, птицы улетели на юг (как всегда, осенью казалось, что навсегда), а небо затянули серые тучи. Мир за окном кабинета литературы пересекали бесконечные косые линейки дождя, провода тянулись тетрадными строчками, на которых мрачными кляксами сидели вороны. Четверть подходила к концу. Макс Винтер ни разу не появился на уроках литературы; домашних заданий он тоже не делал, но книги Лии Кац исправно приносил – по крайней мере, библиотечный формуляр девочки уже существовал в нескольких томах.

Противная библиотекарша, усатая тетя Лиза, не могла на неё нарадоваться и постоянно ставила в пример другим детям – из библиотеки то и дело неслось что-то вроде «Вот, Сидоров, сподобился наконец учебник математики взять к концу четверти? А вот Кац из восьмого «Б» уже небось геометрию Лобачевского выучила, дай ей бог здоровья!» или «Ну нет, Козлова, я тебе новое издание не дам, все обслюнявишь и порвёшь, не то что Кац из восьмого «Б» – она мне вот давеча в старой книге все страницы подклеила!». Поэтому в том, что Лию Кац, которую никто ни разу не видел, уже ненавидели все, кого заносило в библиотеку, не было ничего удивительного.

Мария Ивановна всякий раз, встречая тетю Лизу, думала, не рассказать ли коллеге, что «эта замечательная умничка» живёт в доме в каком-то третьем измерении, что на плече у неё сидит и противно каркает чёрный ворон, что Лия Кац называет себя волшебницей и вообще недалёк тот день, когда она попросит в школьной библиотеке какой-нибудь алхимический трактат или, например, книгу о гематрии. Может, ей было жалко Лию – или и правда хотелось посмотреть, как же станет выкручиваться тетя Лиза, когда у нее попросят книгу на языке, о существовании которого та понятия не имеет. Желательно, конечно, чтобы попросил ворон – человеческим голосом.

На педсоветах Марию Ивановну очень хвалили за Лиины достижения, поэтому на педсоветах Мария Ивановна обычно сидела с красными ушами и глядя в пол. Не рассказывать же директору о том, что там на самом деле происходит?

Лия действительно училась хорошо, но Мария Ивановна не имела к этому никакого отношения. Более того – она больше её никогда и не видела. Готовые домашние задания ждали учительницу в почтовом ящике у двери – Лия никогда не задавала вопросов и вообще, кажется, хотела общаться с котом Софитом больше, чем со своей классной руководительницей и внешним миром.