Те, которые

– Стоп-стоп-стоп, – сказал я. – Во-первых, сегодня давай отдохнем, а свою простенькую модель расскажешь мне послезавтра. Во-вторых, я бы не так постулировал: до Большого взрыва материя и информация были каждая сама по себе.

– Гениально… – прошептал Миша.

– Помни про «во-первых»! – торопливо перебил я. – Сегодня праздник.

– Ага, – по голосу Миши стало ясно, что для него праздник уже кончился.

В подтверждение моей догадки в трубке раздался голос Оли:

– Алек…сей Васильевич! Спасибо вам! Миша побежал формулы писать, – она понизила голос. – А то я за него уже бояться начала. Компьютер не включает, только телек смотрит.

Мы еще немного посплетничали о Мише (надеюсь, громкую связь эта умная девочка предусмотрительно вырубила) и распрощались. Я прислушался. Из комнаты доносились голоса мамы и Нади. Спокойные вроде… но я решил еще пару минут подышать относительно свежим воздухом.

Выдохнул все содержимое легких, до конца, с усилием. И снова вдохнул через нос.

Пахло свежестью, елками и сигаретным дымом.

И валерьянкой.

Пахло валерьянкой.

Валерьянкой.

А еще нестерпимо зачесались лопатки.

«Нет! – мысленно завопил я. – Почему сейчас?! Не уйду!»

У меня было полторы секунды. Очень многое можно сделать за полторы секунды. Я мысленно дотянулся до клапана – того самого, что когда-то нащупал во мне странный мальчик. Клапан вот-вот должен был дать течь и открыть мне настоящему выход из этой оболочки. Я вывернулся наизнанку и сдавил клапан изо всех сил. Он набухал, запульсировал. Моя суть, моя душа рвалась прочь из этого тела, потому что кто-то решил – хватит.

«Нет! – орал я – Не хватит! Я сам решу, когда хватит! Не уйду! В бога, в душу…»

Я почувствовал, что клапан сейчас рванет – и сжал его крепче, выйдя за пределы своих возможностей…

* * *

На обычное переселение это не было похоже – сознание возвращалось по частям. Хотя кто знает, может, меня занесло в тело больного, который очухивается в себя после наркоза? Кто я? Где чужая память? У него амнезия?

Лежал я, кстати, на койке вполне больничного вида. И пахло тут… по-прежнему валерьянкой, но совсем чуть-чуть. Гораздо больше было ароматов йода, карболки… словом, больницы. Я напряг глаза, но они упорно не фокусировались. Но я рассмотрел белый силуэт справа.

– Надя? – спросил я сухим, надтреснутым голосом.

Чужим голосом. «Меня все-таки унесло. Ненавижу».

Но силуэт справа зашевелился, ко мне наклонилось белое пятно лица.

– Лешенька, милый, – раздался самый дорогой в мире голос, – я тут! Ты не говори, хорошо?

И уже громко:

– Сестра!..

Второй раз я очнулся в гораздо лучшем состоянии духа. Собственно, даже не очнулся, а нормально проснулся. Повертел головой, но рядом никого не оказалось. Понял, что мне следует срочно избавиться от продуктов жизнедеятельности организма. Поднялся легко, хотя голова немного кружилась – это было даже приятно. Я нашарил под койкой тапочки, параллельно пытаясь нашарить в памяти непривычные воспоминания. Ничего нового. Значит, я все еще Алексей Мухин.

По пути в санузел вспомнил и давешнюю белую тень, которая назвала меня Лешенькой. Стало совсем хорошо. Только вот ноги подкашивались.

Справив нужду, я хорошенько умылся. От холодной воды мысли потекли быстрее, я осознал, что лежу в хорошей палате без соседей. Наверняка Надя оплатила. Получит она у меня – для ребенка откладываем, а она на всякую ерунду тратит!

Вывод об оплате услуг медперсонала подтвердила вежливая – и привлекательная! – сестра, которая поджидала меня у выхода из санузла.

– Алексей Васильевич, – сказала она с допустимой долей укора, – доброе утро! Не стоило так резко подниматься. У кровати есть кнопка вызова дежурной сестры. Давайте я помогу вам дойти.

– Да я здоров! – бодро ответил я.

Но от услуг вежливой сестрички не отказался. Могу себе позволить! В конце концов, я впервые смог показать фигу тому, кто бесцеремонно перебрасывал меня из тела в тело.

Видимо, удовольствие от общества сестрички слишком явно прочиталось на моем лице, потому что она, уложив меня на кровать, тут же извлекла из кармана халата мой мобильник и протянула со словами:

– Ваша супруга попросила позвонить, как только придете в себя.

Это была очень вежливая сестричка. Она исчезла из палаты раньше, чем мобильник успел включиться.

– Привет, – я был само веселье и бодрость. – Как ты там?

На этом веселая и бодрая часть разговора закончилась.

– Твоя мама умерла, – тихо ответила моя половинка.

* * *

За гробом я шел, опираясь на палку. Ноги дрожали.

Когда я упал на балконе, Надя тут же вызвала «скорую». Не знаю, что и как она там говорила, но «скорая» приехала очень быстро по меркам новогодней ночи – через семь минут. Все это время Надя с мамой хлопотали возле меня, брызгали на лицо водой, посекундно проверяли наличие пульса, зачем-то укрывали дубленкой…

Потом Надя уехала со мной, а мама осталась, сославшись на самочувствие. Надя просидела надо мной, пока я не узнал ее (оказывается, я раза два до этого тоже открывал глаза, но при этом нес какую-то чушь то на старославянском, то на угорском наречии). Немного успокоившись, Надя вернулась домой… и обнаружила маму. Инсульт.