Таро Люцифера

— Леня, за кого ты меня держишь?! Мы же профессионалы. Нам положено знать, что в конце восемнадцатого века, а может, начали еще раньше, но до нас бутылки не дошли, коньяк запечатывали, помимо пробки и сургуча, еще и расплавленными золотыми луидорами. И если то, на что я сейчас смотрю, не золото, то я не Игорь Корсаков.

— Тоже мне имя! — хмыкнул Леня.

Корсаков до хруста в суставах сжал трубку.

— Так, козел, я сейчас отшибу горлышко и начну лакать коньяк. А ты будешь слушать и исходить от жлобства жидком поносом! И я это сделаю, ты меня знаешь!

Леня всхлипнул и взмолился:

— Корсаков, не надо!

— Ага, значит, я — Игорь Корсаков. И на слово мне можно верить?

— Да, да, да! Только уймись!

— Тогда звони своему банкиру.

— Я верю, Игорь. Он может не поверить.

— Не поверит великому Леониду Примаку? Ладно, я позвоню Жуку. Он мне поверит стопроцентно. Сегодня виделись, в «Прагу» звал, визитку мне оставил. Решай, кто звонит: ты или я?

— М-м-м… Игорек, дорогой… Пойми, я же ставлю на кон свой авторитет!

— Можешь присовокупить мою голову.

— Да на кой ему твоя голова?! Ой, извини… Игорек, ну так же дела не делаются! Приезжай ко мне, все обсудим, согласуем позицию… Ну, Игоречек, миленький!

Корсаков, чтобы оборвать нытье, решил бросить козырный туз.

— Сколько стоят на «Сотби» шесть бутылок такого коньяка?

— И… Ик. Игорь, у тебя их шесть?!

— Да! Назначь своему банкиру десять процентов от аукционной цены, и можешь смело посылать свою Гертруду к фюрера бабушке.

— Эт… эт… это…

— Это твой шанс, Леня! — подсказал Корсаков. — Считаю до трех и кладу трубку.

— Стой! Черт… Я согласен.

— Через час жду на Гоголевском. Машину остановите у первого дома с аркой.

— Игорь, ты с дуба упал?! Он не поедет в такое время на Арбат.

— Во-первых, время еще детское. Во-вторых, это его проблемы.

— Нет, я опять в запой уйду! Нафиг мне такая жизнь! Ты же…

— Да, чуть не забыл! Леня, еще одно условие. Касается лично тебя. — Корсаков выдержал паузу.

— Ну?! — не выдержал Примак.

— Я подойду к машине. И ты мне в окошко передашь двести баксов. Иначе я развернусь и уйду. Пусть твой банкир тебя на бабки ставит, мне пофигу.

— Какие, на хер, двести баксов!!! У меня уже мозги кипят от тебя!

— Долг за тобой, Леонардо.

— Какой, на хер, долг?!

— За троллейбус. Я сегодня ментам заплатил из своих. Нас же не за красивые глазки из клетки выпустили.

— А-а-а… Ты об этом. — Голос Примака сник. — Отдам я тебе эти несчастные двести баксов.

— Вот и договорились! Жду через час.

— А если…

Корсаков повесил трубку.

* * *

Кроны деревьев черным шатром укрывали пятачок у ресторана «Арбатский дворик». Тусклый свет, вырвавшись сквозь решетчатые окна, рассыпался по земле угловатыми пятнами.

На веранде ресторана гуляла свадьба. Судя по тостам и музыкальному сопровождению, браком сочетались отпрыски двух провинциальных кланов. Официанты по очереди выбегали перекурить на крыльцо, чтобы глотнуть воздуха и хоть немного отдохнуть от праздничного барства клиентов.

Корсаков, сидевший на скамейке в самом темной уголке палисадника, имел счастье наблюдать эвакуацию первой партии гостей, не выдержавших застольных перегрузок.

Сначала из ресторана вынесли тело в белом пиджаке и погрузили в салон «мерса». Потом, сопя и толкаясь, восемь человек выволокли упирающегося толстячка без пиджака. Гость, очевидно, был важной персоной, потому что тащили его весьма вежливо. Сопротивлялся он до последнего, в джип лез, как Иван-дурак в печку: растопырив руки и ноги.

Отчаянным усилием ему удалось вырваться и растолкать мучителей. Толстяк с хряком рванул до пупа рубашку и замер в позе борца сумо. Дышал он, как кабан на фоксов: сипло и яростно. Начать следующую часть застолья — легкий мордобой среди своих — почему-то никто не решился. Толстяк с торжествующим видом выпрямился, сунул руку в задний карман брюк. Мучители в страхе отпрянули. Мужчина хищно оскалился. И вдруг, озарившись по-детски счастливой улыбкой, швырнул в воздух пачкой купюр.

— Гуляй, рванин-а-а! Все пропьем, Урал не опозорим! — заорал он в московское небо.

Осыпаемый долларовым конфетти, толстячок рухнул бордовым лицом в арбатскую землю.

Гости гурьбой бросились к телу и волоком потащили к машине.

— Шарман! — оценил Корсаков.

Он выбрал эту скамейку как самое незаметное и тихое место, в двух шагах от Гоголевского, где можно было спокойно дождаться Леню. Оказалось, жизнь била ключом не у него одного.

В ресторане врубили плясовую в исполнении «Любэ», и свадьба поскакала, затопала и загугукала дальше.

Корсаков полез в карман плаща за сигаретами. Рука наткнулась на плоский футляр.

Он достал его, отщелкнул крышку. Внутри находилась колода карт, больше обычных, размером примерно с почтовую открытку.