Тарковский. Так далеко, так близко. Записки и интервью

Тарковский. Тем более, что с Чеховым он имел кое-какие контакты… Но я, на самом деле, о другом: если вы живете с театром, то в принципе можете избежать ошибок, то есть вы можете как бы всегда исправлять их, возвращаясь к спектаклю снова и снова. А фильм делаешь раз и навсегда. Потому так мучительно, Ольга Константиновна, осознавать с какого-то момента, что ты более навсегда не владеешь отснятой пленкой… Это точно каленым железом провели… А спектакль для меня живет все время, и не использовать эту специфическую возможность театра означает по-настоящему не понимать и не любить его. Суметь ЗАСТАВИТЬ актеров играть по-разному, увлечь их разными возможностями – вот в чем прелесть сценической жизни, жизни спектакля!

Калмыкова. Как вы правы!

Тарковский. Если предложить актеру играть по-разному, предложить разное состояние и разное настроение, менять задачу во времени, то театр становится истинной культурой. Без такого театра участникам спектакля жить уже нельзя. Смысл в том, чтобы рисунок каждой роли был живым…

Ольга…И подвижным, пластичным.

Тарковский. Представляете, например, какое счастье сыграть двадцать спектаклей по-разному, если, конечно, хватит фантазии… Вот я придумал одну пьесу, в которой третий акт, его вариации и развитие, может подсказывать сама публика. В пьесе уже прописаны три судьбы, о завершении которых ведущий всякий раз спрашивает публику…

Сурков. А Пиранделло вы читали?

Тарковский. Да.

Сурков. И никогда не хотели поставить?

Тарковский. Нет, не хотел. Для меня, Евгений Данилович, это излишне вычурно, понимаете? Там такие тонкости… в сущности, литературные… не знаю… для меня это уже как бы не театр…

Сурков. Нет, это не так.

Тарковский. Ну а кто хорошо ставил Пиранделло?

Сурков. У нас никто.

Тарковский. В Италии?

Сурков. В Англии…

Тарковский. Евгень Данилыч, а может, вы мне поможете? И мы вместе отснимем, возьмем себе какой-нибудь театр, а там такой жизни дадим – все ахнут!

Калмыкова. Опять начинается… Ах, Андрей, не тревожь ты его, не тревожь… А то Женя сейчас опять взыграет… Господи, это его вечная мечта о театре, всю жизнь… А сколько театров с полным отсутствием всякой режиссуры…

Ольга. Ну что ж? Давай, папуля!

Тарковский. Ну, в самом деле, Евгений Данилович, будем с вами вместе работать, как Немирович и Станиславский… Хотя лучшие-то спектакли все равно у Немировича…

Все хохочут под возглас Ольги Константиновны: «Прелесть!»

Тарковский. Нет, правда, Евгений Данилович, выходите на пенсию, и мы с вами наконец развернемся на полную катушку…

Калмыкова. Да ему свой театр всю жизнь во сне снится…

Тарковский. А? Евгений Данилович? ТЕАТР! СВОЙ! Ну?.. Мне-то самому все равно не дадут, а вы меня тогда наймете на работу…

Хохот.

Ольга. Вот когда наконец-то, ребята, мы все гениально заживем. Мы с Ларисой будем у вас администраторами и билетерами… Или ты, Ларка, будешь у них главной трагической актрисой?..

Тарковский. Нет, Лара, конечно, будет там играть…