Тарантул

— Удивительное дело! — говорил Иван Васильевич, не обращая внимания на слова друга. Он вышел из-за стола и зашагал по кабинету. — Вы готовите детей к будущей борьбе, а в то же время уничтожаете элементы всякой борьбы в их жизни. Вы хотите их теоретически подготовить к борьбе. А они уже живут! На их глазах такие примеры… Я хотя и не педагог, но всем своим нутром понимаю, на своей собственной шкуре испытал и убедился, что характер создается и закаляется в борьбе. Ты мне как-то жаловался на свою дочь. Капризная, мол, избалованная… А кто виноват? Ты сам. Ты же ее при мне с ложечки кормил… Помнишь? «Скушай, детка, за папу, за маму…» Ребенок есть не хочет, а ты насильно в рот пихаешь…

Константин Потапыч не помнил, когда Иван Васильевич видел такую сцену, но если он так говорит, то, значит, видел. Бывал он у него неоднократно.

— Ну, а по-твоему как?

— По-моему? А по-моему, если она захочет есть, то сама попросит. Дай ложку в руки… Да нет! Пускай сама возьмет эту ложку. Я бы на твоем месте даже какие-нибудь препятствия ставил… Не знаю… Ну, спрятал бы, например, эту самую ложку. Пускай поищет. Ты детей до зрелости несмышленышами считаешь… А как они тебя за нос водят!..

— Когда?

— Да вот эта история со шкафом. Ты ведь им поверил?

— А то как же?.. — широко открыв глаза, спросил Константин Потапыч.

— Вот, вот… Поверил потому, что «дети»… В прятки играли. Да ничего подобного, Костя! Это они все выдумали, Мишка придумал, чтобы из этого положения выкрутиться. Для них ты был шпионом, Тарантулом… А спряталась она в шкаф действительно потому, что хотела твои разговоры по телефону подслушать.

— Кто это тебе сказал? Мальчик?

— Нет, еще не сказал. Но я уверен, что скажет.

Спор пришлось прекратить. В кабинет вошел Трифонов и, молча поздоровавшись с майором, сел без приглашения в кресло.

— Устали, Василий Алексеевич? — спросил Иван Васильевич.

— Устал, товарищ подполковник…

— Н-да! Не буду вам мешать, — сказал Константин Потапыч поднимаясь. — Не сердись на меня, Иван. Может быть, ты и прав… От старости я слишком осторожничать начал… Поеду. Счастливо!

Иван Васильевич проводил друга до двери и, повернувшись, обратился к Трифонову:

— Ну, докладывайте.

— Антенну нашел, товарищ подполковник… Замаскирована в деревьях. Одна девчонка на днях проходила по тропке, и почудился ей человек. Смотрите, говорит, девчата, человек в зубах нитку держит. Я сначала не придал значения. Мало ли, думаю, какая чертовщина на кладбище может померещиться. А сегодня вспомнил и давай искать… Нашел. Антенна.

— Там, где антенна, там и передатчик.

— Совершенно точно. И сдается мне, что протянута она в склеп. Солидный такой склеп из черного мрамора сложен. Но я не уверен, товарищ подполковник, — сразу оговорился разведчик. — Предполагаю. Боюсь их спугнуть. Гнездо расшевелишь, осы разлетятся.

— Та-ак… — задумчиво протянул Иван Васильевич. — Нежданно-негаданно… Что же мы дальше будем делать?

— Полагаю, что надо установить наблюдение. Но скрытно… Там такие заросли, оградки, кресты… Пока точно не установим, какой склеп, какой туда вход и вообще всякие подробности, следить трудно. Ты за ними следишь, а они за тобой.

— Согласен. Какие у вас предложения?

— Да есть у меня одна мыслишка…

Все помощники Ивана Васильевича думали и проявляли всегда много самостоятельности. Всякий план, всякая задача, которую подполковник ставил перед подчиненными, обсуждались вместе со всеми, и творческая инициатива разведчиков, выполняющих рискованные задания, не была связана. Иван Васильевич руководил и воспитывал людей по-ленински. Каждый человек, о чем бы ни докладывал подполковнику, всегда сообщал о своих предположениях, размышлениях и вносил ценные предложения.

— Ну-ну… выкладывайте.

— Птички там поют, — неожиданно сказал Трифонов. — Синички всякие, щеглята, чижики. Вот я и подумал… Есть у нас такие любители, особенно среди пацанов. Ловили бы они там птичек, а между тем поглядывали бы по сторонам…

— Хорошая мысль, — сразу согласился Иван Васильевич. — Естественно и просто. Пока точно не установим, куда они прячутся, нужна особая осторожность. В склепе могут быть и глаза… Какой-нибудь перископ замаскированный.

— Точно, точно, товарищ подполковник. Там такое делается… Сам черт ногу сломит. Джунгли! Крапивы одной ужас сколько.

— А кто будет птицеловом? Подумали?

— А как же… Приятели-то Алексеева не у дел остались… Забыл, как их зовут…

— Вася и Степа, — подсказал Иван Васильевич.

— Вот, вот… Ребята шустрые, самостоятельные, надежные.

— Хорошо. Согласен. Разыщите их и организуйте. Потом поговорим подробно.

20. Портрет

Мальцев сидел за столом и, грея ладони рук о стакан с горячим чаем, говорил негромко, спокойно, как бы размышляя вслух.

Миша внимательно слушал гостя, не спуская глаз с его коротких, пухлых пальцев.