Тарантул

«Здравствуй, папа! Сообщаю тебе, что мы с Люсей живы и здоровы, а мама погибла от немецкой бомбы в прошлом году. Квартира наша в порядке, и ни одного снаряда не попало. Даже стекла целы. Люсю я устроил в детский сад, в который сам ходил, на Пушкарской улице, и там она живёт неплохо. Немцы нам все равно ничего не сделают, потому что город обороняют все ленинградцы. Мы не сдадимся. А что они стреляют. так мы не боимся. Я работаю юнгой, а скоро буду механиком, когда кончу учиться. А баловать мне некогда, потому что все время при деле нахожусь. Сегодня мы починяли на «Волхове» водопроводные трубы, и нас похвалили за хорошую работу. Про нас ты не беспокойся, а бей фашистов и вернись домой живой и здоровый. Ты все думаешь, что я маленький, а я уже вырос и могу жить не хуже других. О Люсе я сам забочусь, а завод переехал на Большую землю, и здесь никого не осталось…»

Единственным желанием Миши было успокоить отца, ободрить. Хотелось написать много, но он вспомнил, что ему опять надо идти к ворам. На улице темнело. Закончив письмо, он запечатал его, написал адрес и сунул в карман. К Люсе идти было уже поздно. «Завтра схожу», - решил мальчик и вышел из дому.

* * *

Настроение в квартире Кренделя было подавленное. Тося ещё днём успела сообщить, что Леньку Перца и Ваню Ляпу посадили в тюрьму. Конечно, они не выдадут своих соучастников, но было жалко потерять надёжных друзей. Исчезновению Пашки не придавали большого значения. Он был новичком и не успел Прочно войти в шайку.

Миша, наполненный радостью и не понимая общего настроения, весело поздоровался со всеми.

- Ты чему обрадовался? - мрачно спросил его атаман.

- Так, ничего особенного.

- Что я, не вижу, что ли?

- Письмо от отца получил. Думал, что убили, а он живой, - сказал Миша.

- Письмо от отца? Тоже радость! Пора привыкать своим умом жить.

- Так я живу своим умом… У других не занимаю.

- Знаешь новость? - Какую?

- Ленька с Ваней попались.

- Как попались? - с недоумением спросил Миша, не поняв, о чем идёт речь.

- Ну, попались… Что ты, не понимаешь? Посадили в уголовку, Эта новость заставила мальчика насторожиться. Не об этом ли предупреждал его утром Бураков? Миша Сразу перестроился на другой лад.

- Надо выручать, - озабоченно сказал он.

- Не так просто… А ты пойдёшь, если надо будет?

- Понятно, пойду.

Крендель хлопнул Мишу по плечу.

- Этот свой в доску, Жора.

- Черт!.. Вот не вовремя эти дураки влипли, - задумчиво сказал Брюнет. - Слушай. Мишка… Хорошо жить хочешь?

- А почему нет?

- Когда немцы придут, ты что собираешься делать?

- А там видно будет, - подумав с минуту, сказал Миша.

- Потом поздно… Надо сейчас определять. Хочешь с нами?

- Могу и с вами.

- Я тебе дело найду. Согласен?

- Что значит - согласен? Надо знать, о чем речь. С колокольни прыгать не согласен, а если что-нибудь полегче - могу.

Брюнет, уверенный в Мишке, сходил на кухню и принёс противогаз.

- Держи.

- На что он мне?

- Держи, говорят. Пригодится. Все с противогазами ходят. Завтра к десяти часам утра придёшь к Витебскому вокзалу. Там тебя встретит Нюся… Слышишь, Ню? Отведёшь его к Виктору Георгиевичу.

- Миша, вы меня ждите у трамвайной остановки, если ехать от Невского. Не опаздывайте.

- Не опоздает, - ответил за Мишу атаман. - Слушай дальше. Отдашь противогаз и скажешь, что от меня пришёл. Об остальном с ним договоришься. Понял?

Миша оказался в затруднительном положении. Ему было сказано: «не соглашаться и не отказываться». Как быть сейчас? Впрочем, никакого предложения со стороны Брюнета ещё не сделано. Предложение, наверно, будет завтра.

- Есть, - кивнул он головой в знак согласия.

Миша соображал: уж не тот ли это противогаз, о котором однажды спрашивал его майор?.. Виктор Георгиевич! Так зовут Горского.

Миша все больше входил в роль разведчика. Личную ненависть к Нюсе и Брюнету ничем не проявлял и даже, наоборот, старался быть с ними приветливым.

Разговор снова зашёл об арестованных.

- Ерунда! - сказал атаман. - На Большую землю их не успеют увезти. Пока следствие идёт, пока суд, пока что… Немцы придут и выпустят.

Говорил один Брюнет. Остальные совершенно не интересовались политикой, войной и слепо верили атаману. Он был начитаннее и образованнее их. Миша слушал, и внутри у него кипело. «Ух, подлая гадина!.. Продажная душа, - думал он. - Хочет выслужиться перед немцами, чтобы жить паразитом, гулять, воровать… Ему все равно, кто будет в Ленинграде». Миша вспомнил письмо отца. Стало жутко. «Там на фронте кровь льётся, жизни не жалеют, а эти паразиты готовят нож в спину». От этой мысли захватило дыхание, и, чтобы не выдать себя, не наброситься на предателя, Миша встал.

- Я пойду.

- Рано ещё. Посидите, Миша, - сказала Нюся.

- Нет. Мне надо по делу.

- Противогаз-то забыл!

Миша вернулся, взял противогаз и, не прощаясь, вышел.

Неожиданный его уход несколько озадачил воров, но они уже привыкли к странностям этого спокойного, неразговорчивого, но твёрдого парня и не придали его торопливому уходу особого значения.

- Живот у него схватило, - сказала Тося. - Стеснительный.

Все засмеялись.

19. Поздно вечером