Тарантул

- Как хочешь. Обстреливали тут сегодня здорово?

- Здорово. Земля качалась.

- Номер дома, значит, ты не запомнил?

- А номера там и нет. Новый дом.

- Надо было соседние дома посмотреть. Майор вернулся скоро и, открыв дверцу, жестом пригласил Мишу следовать за собой.

- Ну, идём обедать. Я вызову заведующего, а ты смотри внимательно, - сказал он, поднимаясь по ступенькам подъезда.

Теперь Миша понял план майора и с бьющимся сердцем шёл за ним по коридору. Ему почему-то казалось, что он не узнает «того».

Они пришли в столовую. Большинство столов были составлены один на другой, стулья сдвинуты в конец зала. Видимо, предполагалось мытьё полов. За буфетом, при свете опущенной до стойки лампочки, сидела женщина, наклеивая талоны на листы, вырванные из какой-то книжки. Кроме неё, в глубине зала за одним из столов неподвижно сидел человек в странной позе.

Майор подошёл к стойке.

- Вызовите, пожалуйста, заведующего, - сказал он.

Буфетчица подняла голову, прищурившись, посмотрела на позднего посетителя и сердито спросила:

- Зачем вам его?

- Нужно.

- Ни днём ни ночью покоя нет, - проворчала она, но, открыв находившуюся за стойкой дверь, крикнула: - Семён Петрович! Вас требуют.

Пока майор разговаривал с буфетчицей, Миша разглядывал сидевшего в глубине зала человека. Навалившись грудью на стол, он крепко спал. Шапка его была сдвинута набок, голова лежала на руках, а ноги широко расставлены. «Неужели пьяный?» - подумал мальчик. Он заметил, что майор тоже мельком взглянул на спящего и отвернулся.

Минут через пять вышел мужчина, черты лица которого мальчик запомнил на всю жизнь.

- Что вам надо? - спросил мужчина.

- Мне заведующий нужен.

- Заведующего нет. Я замещаю.

- А это все равно, - сказал майор, протягивая листок бумаги. - Вот вам записка от начальника штаба.

Мужчина прочитал записку, равнодушно передал её буфетчице и ткнул пальцем в сторону стола.

- Садитесь за дежурный стол. Сейчас накормим. Только кухня уже не работает, разогревать не на чем.

- Неважно.

Ждать пришлось долго, пока принесли в тарелках суп. Обед полагался без хлеба, но Миша приберёг все бутерброды и теперь поделился ими с «дядей Ваней». При электрическом свете он разглядел, как был одет майор. Короткая ватная куртка, тёмные брюки, засунутые в простые сапоги, защитного цвета фуражка. Мише было очень приятно сидеть с ним за одним столом и хлебать холодный, невкусный суп. Он ждал вопроса. Когда буфетчица, собрав листочки, вышла из зала, майор тихо спросил:

- Тот?

- Он самый, - так же тихо ответил мальчик. Суп свой Миша съел в два раза быстрее Ивана Васильевича. Оглянувшись на спящего, он, к своему удивлению, увидел широко открытые глаза, пристально уставившиеся на него.

Мише стало не по себе, и он отвёл глаза в сторону.

- Дядя Ваня… а тот смотрит, - прошептал он.

- Пускай смотрит. Пьяный, наверно.

Вернулась буфетчица, забрала ножницы и баночку о горчицей, служившей для приклеивания талонов, и снова ушла.

В это время человек, притворявшийся спящим, «проснулся», зевнул и нетвёрдой походкой направился к столу, за которым сидел майор с мальчиком.

Это был новый сюрприз, от которого Миша чуть не свалился со стула. В пьяном он узнал человека, который принёс утром в Старую Деревню пакет с картошкой и показывал ребятам немецкие часы.

- Я извиняюсь, товарищ… - заплетающимся языком обратился он к майору. - Сколько сейчас времени?

- Без четверти, - сказал майор, посмотрев на часы.

- Извиняюсь… Я, понимаете ли, уснул тут…

- Пить надо меньше, - сухо бросил Иван Васильевич.

- Я понимаю… извиняюсь. Работа такая… Я, понимаете ли, тут в районе шофёром работаю… я завтра… ну, в общем, немного выпил по случаю… Извиняюсь…

С этими словами шофёр подошёл к столу, ухватился рукой за спинку стула, на котором сидел Иван Васильевич, покачнулся и ловким движением передал ему какую-то бумажку. Миши он, видимо, не стеснялся, потому что после передачи письма щёлкнул его по носу.

- Извиняюсь, это что, ваш сынок будет?

- Племянник, - сухо ответил майор.

- Очень приятно. Симпатичный у вас племянник… Извиняюсь. Надо спать. Утром мне за хлебом ехать.

Шофёр зевнул и медленно поплёлся обратно. Сев на старое место, он долго возился, что-то бормотал, но наконец успокоился и как будто опять заснул.

Мише ещё утром понравился этот коренастый, крепкий человек, а сейчас он просто был в восторге от него. Ни один артист, по его мнению, не сыграл бы так правдиво роль пьяницы.

Пшённую кашу с крошечными кусочками мяса принёс сам Семён Петрович. Поставив её перед обедающими, он облокотился о стойку буфета и обратился к майору:

- Вы из МПВО, товарищ?

- Да.

- С дежурства?

- Да.

- Нового ничего не слышно? Сталинград ещё держится?

- Кажется, да. Вам здесь, в райсовете, больше известно.

- Ничего нам тут не известно. Бьют немцы из Пушкина в нас - это вот нам известно. Скоро ли это все кончится?

- Скоро ли, не знаю, а кончится обязательно.

- Затягивается война. Наши не сдадутся.

- Да. Привычки такой нет, чтобы сдаваться, - сказал майор, поднимаясь из-за стола. - Простите, я тороплюсь. Поговорим в другой раз. Сколько платить?