Тарантины и очкарик

При чём здесь братишка? Анюта не так давно заявляла, что Ромку не боится, потому что у неё брат – снайпер.

Нет, там, где пропали Ромка и его друзья, кровь и трупы с дырками не нашли. Но разве это проблема для следователя – человека, который ищет, к чему бы придраться, только бы найти пропавших тарантин?

К примеру, Ромка с дружками пошёл купаться, а анютин братишка расстрелял троицу с другого берега. Крови нет, трупы унесло течением. Кстати, рядом с братом сидела Анюта, и показывала меткому братишке, в кого стрелять первого. Хотела убить Ромку, а для прикрытия хлопнули всех троих. Мол, в Щучьем завёлся маньяк, потрошитель депутатских детишек.

Девушка эмо меня выслушала, обмозговала, дала волю эмоциям. Глаза Анюты вылезли на лоб, челюсть отвисла.

– Ну, это… Это ещё надо доказать!

– Само собой. Вас обоих будут год таскать на допросы. Потом ещё год – на заседания суда. При этом будете под подпиской о невыезде.

– Зачем?

– Вы – подозреваемые. Чтобы не смылись, черту города вам пересекать запретят. Нарушите запрет – сядете.

– Но я их не убивала!

– Я не говорил, что ты их убила. Я спросил, где ты пропадала со вчерашнего вечера до этого момента. Не бойся, я тебя на слове ловить не собираюсь. Ты сказала, что их не убивала даже не зная, убиты они или нет. Вполне объяснимо.

– Не знаю, честно!

– Верю.

– Почему? У меня такие честные глаза?

Я пустился в законы психологии, убил на дополнительное образование Анюты пять минут, хотя мог уложиться в минуту.

Если сжать мою речь в два слова, то я сказал Анюте, что сейчас в анютино-ромкином кабаке пропажа Ромки – тема номер один. Каждый суёт своё, всё смешивается, и получается триллер. Одна сказала, что кто-то пропал, вторая подозревает убийство, а третья уже обвиняет конкретного гнусного типа, который на днях захотел с ней потанцевать, а от него так несло перегаром, что хоть вешайся, ещё и ноги отдавил, скотина.

Анюта улыбнулась.

– Вы что, подслушивали наши разговоры?

– Такие разговоры всегда одни и те же. Давай поговорим серьёзно. Откуда ты знаешь, что крови на месте шашлыков не нашли, и дырок в телах пацанов тоже нет?

– Про то, что нет крови, сказали девочки – те, которые поехали на шашлыки. И вы меня не путайте. Никаких тел девочки не видели. Они сказали, что пацаны пропали. Я сразу спросила, есть ли кровь. Интересно ведь. В детективах всегда…

– Ясно. Где этой ночью была ты?

Анюта кивнула в сторону ромкиного кабака.

– Здесь. Спросите бармена. Да что бармен! Меня помнит весь кабак. Я тут отмачивала такое!

– Какое?

Анюта попыталась выдавить на щёки румянец. Когда прикинуться благовоспитанной девицей не вышло, продолжила.

– Чуть выпила, и… потанцевала на столе.

Анюта хихикнула. Я сварганил строгое лицо. Анюта улыбку спрятала.

– Всю ночь мы просидели в кабаке. Хотите – верьте, хотите – нет.

Анюта принялась расписывать всенощное веселье в деталях. Я перевёл разговор в нужное русло. Анюта вспомнила, что после весёлой ночки она с подружками посадила трёх девочек из их ночной компании на маршрутку, которая идёт в Щучье, попрощалась с подружками, и потопала спать.

Девочек посадили в маршрутку около десяти. Точно Анюта не помнит. Ехать раньше десяти глупо, потому как пацаны после выпитого накануне спят.

Если девочки выехали в десять, то на месте были – в десять сели в маршрутку да плюс час на дорогу – в одиннадцать. А потом пацаны должны были девочек забрать с трассы на джипе, как обычно.

Где-то через два часа, примерно в начале первого, девочки – которые умотали на шашлыки к мальчикам – начали наяривать подружкам. Анюта уже досматривала десятый сон. Девочки-шашлычницы сказали, что пацаны пропали, и что девочки шли к речке пешком. Потом Анюта позвонила мне. Вот и всё.

Я решил ковать железо, не отходя от репродуктора, продолжил вопрошать.

– Вчера вечером вы Ромке звонили?

– Конечно. Как выпьем, звоним всегда.

– Кто звонил конкретно?

– Все. Мы звонили-звонили, но пацаны не отвечали. Мы подумали, что они уже перепились.

– Когда звонили в последний раз?

– Да всю ночь. То одна позвонит, то другая.

– Когда в последний раз дозвонились?

– В девять. Ночью нам так и не повезло.

– Кто с пацанами говорил?

– Я, конечно я. Я дозвонилась – я и говорила.

– Всё у них было в порядке?

– Вроде да. Пошутили, и всё. Они уже были пьяненькие. Как и мы.

– Ты разговаривала со всеми тремя?

– Нет, конечно. Я звонила Ромке. Но я слышала голоса и других. Были живые, только пьяные.

– Сегодня утром, перед тем, как садиться на маршрутку в Щучье, девочки мальчикам не звонили?

– Звонили. Те не ответили.

– Вы не удивились?

– Бывает. Может, спят упитые. Как-то такое уже было. Мы шли от трассы к их пляжу пешком. Целый час, наверное. Чуть ноги не стоптали.

– Час? Там идти от силы три километра.

– Ага, по солнышку да после вчерашнего… нам казалось, что дошли до Парижа.

Я посмотрел в небо, перевёл взгляд на Анюту.

– У меня вопросы закончились.

– Господи, какое счастье! Такое ещё бывает?

Анюта поднялась.

– Ну, заглядывайте в наш кабачок. Только не ночью, а то я буду танцевать на столе, а у меня юбка короткая. Я буду краснеть.