Танцы на стеклах - 2

плачешь. Когда она готова слушать о тебе сколько угодно и ей

никогда не надоест. Только не хватает папы, которого мы

потеряли слишком рано. Но мама слушала меня, слушала про

Джареда, и никого из нас не осуждала. Я все ей

рассказала… почти все. Я просто говорила, не в силах

остановиться. Мне необходимо было рассказать все это

вслух… казалось, что папа сейчас где-то рядом с нами, и таким

образом я делюсь и с ним всем, что творится в моей душе.

   — Мы не выбираем, кого любить Мелания. Происходит так,

как происходит, и нам остается только пытаться жить с этим,

бороться или проигрывать, — тихо произнесла она, после

бесконечного рассказа. Мама ни слова не сказала в упрек

Джареду. Наверное, я в нее такая странная. Знаю, что на моем

месте она бы выбрала подобного мужчину. Она уже это

сделала, связав жизнь с Эдвардом. — Ты должна поступить

правильно, оставив его в прошлом. И ты это сделала. Но разве

твое верное решение принесло тебе счастье и облегчение? Он

совершал ужасные поступки, и как мать, я говорю, что ему нет

прощения. Но я не могу заглянуть в твою душу, чтобы понять,

что способно излечить ее. Я просто хочу снова видеть тебя

счастливой девочкой с горящими глазами. Такой тебя хотел бы

видеть и папа. Живой, Мэл. И сейчас, когда ты рассказывала о

своем Джареде, я видела в твоих глазах тот самый блеск,

который давно погас. Еще в детстве. Прости меня, милая. Что

все сложилось так…я не хотела. Не буду отрицать, что

огромная часть вины в случившемся лежит на мне.

   — Мамочка, ну что ты. Не говори так, — сдерживая слезы, я

прижимаюсь к ней сильнее, утыкаясь в плечо, гладя ее по

мягким, светлым волосам.

   — Я любила только твоего отца и всегда буду любить. Его

уход сломил меня. Я превратилась в жалкое подобие женщины,

которую он полюбил. И только спустя годы, время исцелило

мое сердце. И сейчас снова, эта новость… он мне приснился,

Мэл. Этой ночью. Я так скучала по нему, и тут… все как наяву.

Он сказал, что любит меня. Когда я спросила, почему он не

злится на меня, Джордж только улыбнулся, и повторил, что

любит… мне так нужны были эти слова. А потом он говорил о

тебе, Мэл. Что гордится тобой. Ему нравятся твои работы,

нравится какой ты выросла и стала. И что больше всего он

хочет видеть тебя самой счастливой. В конце мы уже мечтали о

внуках… жаль, что он никогда их не увидит.

   — Увидит, мама. Он всегда с нами, — я держу в руках его

фотографию, медленно провожу пальцем по фигуре отца в

военной форме. — Мне не хватает его кулона. Я всегда

держала камень в кулаке, когда чего-то боялась и страх

отступал. Теперь нужно самой справляться с ним… Самой

бороться со страхом.

   — Я чувствую, что твое решение уйти от Джареда было не

окончательным. Просто слушай свое сердце. Гордость и обида,

негативные чувства и они мешают услышать тебе его голос. Не

повторяй моих ошибок.

   — Не знаю, мама. Теперь уже точно все кончено. Он даже не

ищет меня. Думаю, что его мысли сейчас заняты какой-нибудь

другой девушкой.

   — Твой отец всегда говорил мне, что ты особенная. Ты

светлая, моя девочка. Нам в жизни всем нужен свет, и надежда

на лучшее. Может быть, такому дьяволу, как этот мужчина,

нужен был ангел…. И мне жаль, что его выбор пал на мою

дочь.

   Мы с мамой разговаривали до поздней ночи, а потом я ушла в

свою комнату, где прошло не самое счастливое детство и до

рассвета рылась в своей «коробочке». Я совсем забыла про нее.

Но свою шкатулку я собирала с пяти лет, и там лежало очень

много вещей связанных с папой. Его галстуки, вырезки из газет

со статьями о нем, его старинные письма мне и маме. Он

писал их, когда мне и трех лет не было. Я плакала, сидя на

полу, без конца читая волшебные строки, которые выходили

из-под его руки, и слышала внутри себя его голос. Будто он

говорил со мной, успокаивал, поддерживал. Будто он был

рядом, был тем самым человеком, чье «все будет хорошо»

помогало мне поверить в то, что все еще наладится. Что раны

будут излечены, что любовь в моей жизни, когда-нибудь будет

приносить мне счастье, а не страдания и боль.

   Мои слезы перешли в болезненный вой, когда я прочитала

одно из его писем, которое никогда раньше не видела прежде.

    «Поцелуй за меня на ночь мою милую девочку, моего

светловолосого ангела. Наш malaki… я вернусь через две

недели, и не узнаю эту красавицу. Дорогая, скажи ей, что я

очень люблю ее. И я рядом, несмотря на то, что сейчас, я так

далеко…»

    Я не видела последних строк из этого письма из-за слез. И

так и уснула, на полу, в обнимку со своей коробкой, в которой

не хватало одной детали — моего кулона. Если бы была хоть

малейшая возможность его вернуть… я бы отдала в десятки раз

больше, чем он стоит, чтобы вновь почувствовать его тяжесть

на шее.

   Я не хотела оставлять маму одну, но мой незапланированный

«отпуск» затягивался. Я не могу потерять работу, теперь, когда

это единственное, что заполняет пустоту в моей жизни. Иначе