Танцуют все

— Правда, есть тут одна хитрость, — Хухрик хихикнул. — Выводить деньги или тратить их на серьёзные гаджеты внутри Игры можно, лишь достигнув рубежа в пятьсот долларов. А до него добирается менее четверти новичков.

Ну и, конечно, приз тому, кто захватит и уничтожит Башню, — миллион долларов, представляете, миллион! — как прожектор, ослепляет и будоражит всех.

— А это реально? — спросил Иван.

— Дойти до Башни? — Хухрик замахал руками ,беспорядочно, словно отгоняя рой мух. — Нет, это в принципе невозможно. Защита устроена так, что после каждой победы геймера сопротивление пропорционально усиливается. Так что, извините-прощайте, но миллиона долларов у вас не будет...

— Искусственный  интеллект, что ли?

Хухрик чуть не прыснул:

— Какой там интеллект, да ну вас, смешно!.. Элементарная, заложенная в программу арифметическая прогрессия: прибавление единицы мощности на каждом шаге...

Хухрик вообще оживился. До него, повидимому, дошло, что убивать его никто не намерен, его даже бить, скорее всего, не будут: перестал дрожать, хотя ещё иногда с опаской поглядывал на Ивана, а время от времени начинал канючить: «Ну отпустите меня, зачем я вам нужен, уже всё рассказал...».

Странно, что до сего момента я ни о какой Игре слыхом не слыхивал. Смутно припоминал, что вроде бы натыкался на назойливую рекламу, но поскольку по такого рода ссылкам я — ещё чего! — ни разу не проходил, то поисковики мне её не навязывали.

Снова я включился в беседу, когда Хухрик снисходительно объяснял Ивану, что Игра базируется не на конкретных серверах, а как бы распределена по десктопам и айфонам всех пользователей. Когда геймер первый раз входит, он автоматически соглашается на инсталляцию части софта в своём девайсе, подписывает соответствующую оферту. А кто их читает, эти лицензионные соглашения — восемьдесят шесть пунктов мелким шрифтом на канцелярите?! Таким образом, каждый геймер сохраняет у себя определённый фрагмент, иногда целую утилиту Игры, причём многократно дублированную на других устройствах, а сервером, реально поддерживающим процесс, становится вся совокупность девайсов. Здорово, правда?

— А это законно? — хмуро спросил Иван.

— Никто не заставляет пользователя принимать оферту. Всё —добровольно, в здравом рассудке и трезвой памяти.

Лично меня беспокоил другой аспект.

— Значит, чтобы уничтожить Игру,нужно отсоединить от сети устройства всех геймеров?

— Отсоединить недостаточно, надо переформатировать жёсткие диски, очистить память планшетов,  айфонов, чтобы уже нигде, ничего. Иначе Игра восстановится... — Хухрик с гордостью поднял указательный палец и повертел его, словно высверливая дыру. — Наша фишка! Собственно, на том всё и стоит... Четыреста тысяч геймеров... Это месяц назад... Сейчас, наверное, больше...

— Что будем делать? — спросил Иван. — Отпускать нельзя. Он ещё пригодится.

Я прикинул:

— Можно уложить здесь. Место найдём. Ты ведь тоже останешься?

— Теперь, вероятно, придётся.

Это был странный вечер. За окнами постепенно темнело, и город, зажигая огни, погружался в мокрые петербургские сумерки. Тот вечер запомнился надолго.

Хухрика мы уложили в дальней комнате, предназначенной для случайных гостей. Он совершенно осоловел от коньяка. Раздевать его не стали, Иван обшарил карманы, впрочем, ничего существенного не нашёл. Хухрик вяло, не открывая глаз, отбивался, но стоило Ивану убрать руки, как тот уткнулся щекой в ладонь и начал безмятежно посапывать. Мы вернулись на кухню. Иван, попросив заварить кофе покрепче, рассказал то, о чём Хухрик сообщить не успел. В частности, как тот перепугался до смерти, увидев своих приятелей, вернувшихся из Игры. По его словам, они были похожи на рептилоидов.

Надеюсь, со стороны не было заметно, как я вздрогнул, поскольку сразу же перенёс эту ситуацию на Адель. Хотя в ней рептилоидных черт пока не проявилось.

Бог ты мой!

Это — пока.

Однако я спросил о другом:

— А разве он сам не играл?

Иван кивнул:

— Выяснилось, что — нет. Он как дизайнер и администратор имел дело с изолированными фрагментами, с их сборкой и монтажом, прогонял, когда требовалось, отдельные ролики, но в саму Игру, целиком, не влезал: ему это неинтересно.

— Повезло.

— Скорее, это нам повезло, иначе бы мы ничего от него не узнали.

И ещё, по словам Хухрика, Игра привлекала не только заманчивыми денежными призами, но в немалой степени и необыкновенной реалистичностью. Вживаемость в неё выглядела абсолютной:  пейзаж,  динамика и текстура — всё представлялось так красочно и правдоподобно, что пользователь входил в них как в настоящую жизнь. Сначала Хухрик считал, что дело в новых тайваньских чипах — «хонека», которые прикрепляются на виски. Но потом сравнил с двумя-тремя аналогичными играми — нет, тут что-то другое. Игра не просто воспроизводила заданный визуальный ряд, но как бы сама достраивала его, доводя до высшей степени достоверности. Присутствовали даже тактильные ощущения, а это уже козырь, который бил всё. Словно помимо базового кода Игры в ней наличествовал ещё и некий скрытый потенциал, самопроизвольно развёртывающийся при прохождении сюжета.