Танкист из штрафбата

Без слов, одной только улыбкой и томным движением ресниц Татьяна повелела поставить новую пластинку, решив, что она уже точно будет последней в этом вечере. Юра, конечно, тут же исполнил ее пожелание.

Это был волшебный островок мирной жизни в обществе прекрасных девушек, словно остров Эс Ведра с его сладкоголосыми сиренами, мимо которого много веков назад проплыл корабль Одиссея…

Глава семнадцатая

А в этот самый момент не злой, как укушенная собака, ротный командир Бражкин вытряхивал душу из подчиненных, а оперуполномоченный отделения контрразведки СМЕРШ танкового батальона старший лейтенант госбезопасности Игорь Волк в «нехорошей» избе-пятистенке вел допрос Ивана Родина. В смежной комнате под протокол следователю ОО НКВД ОКР СМЕРШ танковой бригады капитану Левину давал показания рядовой Деревянко.

Нет типичных, усредненных черт танкиста или, скажем, пехотинца. И у смершевцев народ тоже разнообразный. Обыкновенные люди, правда, когда ведут допрос, преображаются, становятся как ищейки, которым надо найти и изобличить врага.

Так примерно думал сейчас Иван, которого Бражкин чуть ли не пинками отправил вместе с Сашкой в особистскую избу.

Штатного смершевца Иван, конечно, знал как облупленного. Как раз Волк был больше похож на типичного танкиста: невысокого роста, кряжистый, в меру кривоног, плечи широкие, на них почти без шеи посажена круглая, как кочан капусты, голова, нос как кочерыжка. А вот лицо цветом уже как буряк, губы мясистые, не гармонирующие с каменным квадратным подбородком. И большие кулаки-кувалды, которые отдыхали на столе без движения. Глаза у старшего лейтенанта покраснели, слезились, видно, от бессонной ночи.

На груди оперуполномоченный Волк носил орден Красной Звезды, и все знали, что он заработан не за допросы дезертиров, предателей Родины, власовцев и военнопленных, а за бой в окружении. Когда убило командира роты и началась паника, он лично пообещал расстрелять каждого паникера. А потом поднял бойцов в атаку, на прорыв, и большую часть роты сумел вывести. Волк хорошо знал немецкий язык, ему не было равных в вылазках за линию фронта за «языком». В общем, соответствовал он своей фамилии.

– Вот гляжу я на тебя, лейтенант Родин, человек ты вроде умный, из хорошей трудовой семьи, с высшим образованием, и фамилия у тебя хорошая. А что натворил вместе со своим механиком, просто уму непостижимо. Ладно, бывает, механик-водитель по неопытности заехал на минное поле. Только надо спросить, где командир в это время был?

– Где был… на башне, все видели…

– Не перебивай, потом будешь рассказывать, как технику своими руками чуть не угробили вместе с экипажем, – сурово оборвал Волк. – А второй случай вообще беспредельный по разгильдяйству, халатности и преступному нарушению дисциплины на марше. И опять чуть не угробили танк вместе с экипажем! И как только в плен не попали! Ваше счастье, что приволокли этот немецкий танк. Или он вас приволок… На все ваши преступные деяния, лейтенант Родин, уже заведены дела в отделе контрразведки танковой бригады. И вот третий эпизод… Вы, командир взвода, являетесь инициатором самовольной отлучки из расположения батальона, и мало того, вовлекаете в нее своего подчиненного, для которого должны служить образцом выполнения воинского долга.

«Доигрался, – подумал с глухой тоской Иван. – Как быстро они все узнают…»

– …А самовольная отлучка в военное время – это уже штрафбат… Это в лучшем случае, – продолжал Волк. – Вы отсутствовали не менее трех часов. Где вы находились все это время?

«Скрывать бессмысленно и бесполезно. Им все известно…»

Родин назвал подразделение и фамилии девушек.

– Подтвердить могут это старший лейтенант Прохудейкин и лейтенант Чварков, – добавил Иван.

– Надо будет, и их показания возьмем, – резко ответил Волк. – Значит, танцульки устроили… Бойцу поспать бы, а ты на развлекушки его поволок. Мудак ты, Родин, между нами, офицерами, говоря. Пацана под трибунал подвел… Пиши объяснение.

Он протянул лист бумаги и карандаш.

«От веселого до печального один шаг, – подумал Родин и тут вдруг понял, откуда СМЕРШ узнал, что они отлучились и где проводили время. – Вот же сучонок…»

Иван взял карандаш, пододвинул лист и быстро, не вдаваясь в детали, описал историю «вечера отдыха».

В соседней комнате следователь отдела контрразведки СМЕРШ Левин все еще выпытывал у Деревянко подробности «преступного заезда» на минное поле. Под протокол.

Если говорить о стереотипе, то внешность капитана вполне подходила под человека этой профессии: худощавая, сутулая, как вечный знак вопроса, фигура вынуждала его смотреть на допрашиваемого исподлобья. Уже одно это придавало его лицу с длинным носом-клювом выражение угрюмости и подозрительности. И не было ничего лишнего, даже оспинки на лице, как отметины не такой уж простой работы. Голова тщательно выбрита, лишь небольшое «послабление» – щеточка черных усов. Длинные узловатые пальцы жили своей жизнью, и когда они сплетались, становились похожи на щупальца осьминога.