Танкист из штрафбата

Но в последний день февраля обе стороны после больших потерь и моря пролитой крови, не добившись стратегических успехов, перешли к обороне. А впереди был еще самый страшный бой, скорее, бойня, и тогда он уцелел, наверное, чудом.

Но немцы сделали для себя выводы, и в июне 1941-го границу СССР перешли уже качественно новые танки. Основной машиной в начале восточной кампании стал средний танк Pz III. Однако все его виды значительно уступали советским Т-34 или КВ в бронировании и огневой мощи.

Но этому незначительному техническому преимуществу вермахт противопоставил умение вести современную войну. Катастрофические неудачи Красной Армии в первые месяцы боев заставили командиров большой кровью нарабатывать боевой опыт.

Чугун, будучи уже в должности комбрига, по всем поступающим материалам и донесениям разведотделов анализировал действия немецких танковых «клиньев», постигал особенности оперативного руководства, планирования операций и, чего было не отнять, слаженности, организованности и хорошей управляемости немецкой армии. Когда вся Европа ползает перед тобой на коленях, боевой дух придает утроенные силы.

…Стрелки чрезвычайной ситуации продолжали отсчитывать время, и особист бригады тоже по-особому был обеспокоен, потому что худший вариант определялся как «дезертирство» или даже «переход в стан противника». И тогда ему тоже достанется по первое число за то, что своевременно не выявил врага.

Когда Дубасов наконец услышал в эфире голос Родина и уяснил, что экипаж не перепился, а, наоборот, захватил немецкий танк с офицером и следует в родное расположение и что это, скорее всего, правда, он тут же решительным и скорым шагом направился к командиру бригады.

Чугун выслушал слегка запыхавшегося майора и спросил:

– Уверен, что сведения достоверные? Слишком уж все красиво…

Не раздумывая, тут, как говорится, пан или пропал, комбат ответил:

– Родин, конечно, сорвиголова, но ему верить можно. Впереди идет наша «тридцатьчетверка», за ним – он сам за рычагами немецкого танка.

Как простые исполнительные и дисциплинированные ребята из 2-го танкового батальона обеспечили встречу, организовали взаимодействие и едва не угробили командира взвода Родина, танкиста Баграева и пленного немецкого лейтенанта с танком, еще будут разбираться… А сейчас Родин поставил условие, что не тронется с места, пока отправленный для эвакуации танк не подцепит их «тридцатьчетверку» и не подвезет ее на исходный рубеж. Тут старший лейтенант, командир танка не стал спорить, сам бы поступил так: своих не оставляют.

– Приободрились, орлы! – крикнул Родин Сидорскому и Деревянко, когда они подъехали и появились перед его очами. – Принять гвардейский вид, триумфаторы!

И кавалькада из четырех боевых машин тронулась с места.

Пехотный командир крикнул на прощание:

– Удачи тебе, Иван!

– И тебе, Ваня. Даст бог, свидимся! – махнул рукой Родин.

Старший лейтенант доехал до штабной палатки командира бригады и скомандовал:

– Приехали!

Он спрыгнул с танка и пошел докладывать о выполненном задании.

У входа в палатку стояли по стойке «вольно» ротный командир Бражкин и комбат Дубасов, прочесть что-либо на их лицах было сложно, за короткое время событийная шкала скакнула от «чрезвычайной ситуации» до победного плюса.

Комбриг Чугун прохаживался тут же, едва скрывая радостное нетерпение. Сам лихой танкист, называвший танк боевым конем, он знал цену таким немыслимым проделкам, вылазкам в тыл врага, переполоху и в итоге беспощадному уничтожению всего движущегося.

Родин красиво и аккуратно, как личный автомобиль, остановил трофейный танк в пятидесяти метрах от штабной палатки, крикнул по-немецки Хорсту:

– Эй, Ганс, или как там тебя, вылазь!

Тот послушно «спешился», а Родин, поймав брошенный ему Сидорским танкошлем, натянул его на голову, одернул куртку и пошел к начальству.

– Товарищ полковник! В ходе ночного марша вышли в расположение противника и… в связи со сложившейся ситуацией было принято решение захватить немецкий танк. Механика прикончили, а этого взяли… для комплекта. Танк на ходу, с тесемочкой и бантиком, – не удержался от шутки Родин.

Чугун рассвирепел:

– А скажи-ка, лейтенант, какого хрена вы вдруг оказались в расположении врага?

И Родин понял, что победителей тоже судят, иной раз даже крепче, чем побежденных.

– На развилке ушли влево, – не отводя взгляд, ответил Родин.

– Все у тебя влево, все не как у людей. Трое суток ареста!

– Есть трое суток…

Чугун повернулся к стоявшему навытяжку пленнику.

– А это что за гусь?

Тот понял, что надо представиться:

– Лейтенант Ланге, командир 3-го взвода 2-й роты 505-го батальона тяжелых танков.

Родин подсказал:

– Он из 505-го батальона тяжелых танков.

– Вижу, – недовольно произнес Чугун. – Корова на борту. Старые знакомые. Отведешь его к разведчикам и документы его отдашь им.

– Понял, товарищ комбриг. Разрешите выполнять?

А Василий Иванович неожиданно порывисто обнял Ивана:

– Спасибо тебе, сынок, за подарок. Уж очень нам пригодится этот танк.

Иван смутился, сказал «не за что», откозырял и бросил Ланге: «За мной».

Хорсту еще предстояло знакомство с Сашей Деревянко.