Танго в пустоте

– Брэндон? – голос у меня над головой выражает даже не гнев, а какое-то бесконечное удивление.

– Отец… – насмешливо отзывается сын императора.

– Что? – И я понимаю, в чьих объятиях я нахожусь.

Поскуливая от ужаса, начинаю высвобождаться.

– Что здесь происходит? – скрежещет император Тигверд.

– Брэндон под заклятием, – шепчу я. – Помогите ему.

Меня аккуратно задвигают за спину – что-то такое в моей жизни уже было… И я через пелену слез вижу, как император неторопливо идет к своему сыну.

– Брэндон, – приказывает он, и все вокруг вибрирует от мощи, разлитой в этом голосе. – Сын. Приди в себя.

– Что в этой шлюхе такого, что из-за нее ты схлестнулся с Ричардом, а теперь собираешься убить меня?

При звуках его голоса, в котором плещется ненависть пополам с презрением, я начинаю отступать. Шаг за шагом – пока не касаюсь обнаженной спиной холодной стены.

– Вздор, и ты это знаешь… Просто приди в себя. Ты можешь…

– Объясни мне – что в ней такого? – кричит молодой мужчина.

Я закрываю руками лицо и сползаю вниз по стенке.

– Брэндон, мальчик мой… Ты должен сам. Я не буду снимать с тебя заклятие, я могу уничтожить твою способность к магии нашего рода.

– Ненавижу вас всех! Вот скажи, зачем я тебе? Слабый сын от нелюбимой женщины!

– Брэндон, борись. Это не ты. Это не твои мысли.

– Ты ошибаешься, отец. Эти мысли как раз мои…

– Хорошо. Ты ненавидишь меня за мои чувства к этой женщине… Давай же! Зацепись за них. Найди себя в этой ненависти и отмети все, что тебе нашептали, все, что тебе внушили. Ты сильный, ты можешь сопротивляться и ты должен победить!

– Может, я не хочу!

– Ты хочешь доказать мне, Ричарду – да и всему миру, – что ты истинный наследник. Самый сильный маг империи. И первый шаг к этому начинается с того, что ты победишь того, кто наслал на тебя это заклятие. Ты останешься собой. Ты – мой наследник, принц Брэндон.

– Зачем?

– Это твоя судьба. Судьба будущего императора.

Повисло молчание – давящее, гнетущее. В жуткой тишине слышно было лишь хриплое дыхание младшего представителя императорской фамилии.

Потом наследника выгнуло дугой – он закричал. Что-то слетело с него с гулким хлопком и рассыпалось. Брэндон упал на колени.

– Поздравляю, – спокойно сказал император. – Ты преодолел заклятие черной страсти. Это еще никому не удавалось…

– Миледи Вероника, – прошептал молодой человек. – Я не…

– Нет, – ответила я, задыхаясь от слез. – Нет. Вы на какое-то время пришли в себя и дали мне убежать.

– Слава стихиям…

Император посмотрел на нас и отправился в мою спальню. Там он пробыл недолго. Вышел, опустился рядом со мной на колено, положил рядом халат, протянул стаканчик со знакомым уже запахом успокоительного.

– Простите… Я опять не защитил вас… – Император был бледен.

– Кто-то взялся за вас всерьез, Фредерик… Кто-то хочет довести дело до конца, когда же вы это поймете? – Я стучала зубами, меня трясло, но мне хотелось донести до императора, что последнее время он был слишком самонадеян.

Он резко поднялся, отошел к сыну, раздался хлопок, и они исчезли. Я натянула халат. Мыслей не было, чувств не было. Одна засасывающая пустота, что разрасталась внутри с каждой минутой.

Я прошептала себе:

– Ричард не пришел.

Я так и не вылезла из этого угла. Я с ним сроднилась, я в него вросла… Почему-то сегодня замечательное, проверенное лекарственное средство Ирвина на меня не действовало. Время от времени я пыталась на себя рычать, ругая себя за размазанность. Вспоминала вдруг, что голова у меня так и осталась намыленной – надо встать. Надо. Надо…

– Миледи? – в дверь заглянула Оливия. – Я могу зайти?

– Откуда? – У меня получилось глухо, и горло перехватило.

– Его величество распорядился.

– Спасибо…

– Миледи… Что с вами?

Истерика качнулась в другую сторону – меня пробил смех.

– Я так думаю, что со мной все в порядке, – отсмеявшись, я смогла начать говорить.

– У вас голова в мыльной пене… А давайте-ка мы ее смоем. Вы покажете, где ванная?

Меня передернуло.

Оливия смотрела на меня, недоумевая.

– Конечно, надо смыть шампунь. Пойдем. – Я поднялась и вылезла из своего угла.

Служанка помогла вымыть голову. Идею о том, чтобы накрутить волосы на папильотки, я отвергла – еще не хватало завтра на работу явиться овцой. Потом студенты будут гоготать. Не объяснишь же им, что я живу не то что на два дома – на два мира…

Оливия расчесывала мне волосы специальной расческой, которая сушила волосы. Попутно она рассказывала мне о поместье:

– Вилли все время спрашивает, слышно ли что-нибудь о вас. Мы не прекратили ему еженедельные выплаты, надеюсь, милорд, когда вернется, не будет против. Его мама так и работает у нас горничной. Бедный Джон теперь и уборкой заведует. Ворчит больше, чем обычно. Переживает. Каталина расстраивается, что в поместье пусто. А вы не знаете…

Тут она осеклась. Поняла, что у меня про милорда Верда спрашивать не стоит.

– Я не знаю, где он, Оливия, – устало проговорила я. – Он только известил меня в очередной раз, что между нами все кончено.

– А как мальчики?