Танго с ветром

— Удачи там тебе! — говорит Петровна. — Соли под порог насыпь! Помогает, говорят.

— Давай там, аккуратнее! — Игорян хлопает Риту по спине.

— Спасибо! Спасибо вам! Я вас всех люблю! — улыбается Рита.

Наталья неожиданно тепло обнимает Риту.

— Как бы ни было, все будет хорошо.

Соня смотрит и думает, что, в сущности, все это просто поток информации. И он нужен человеческим телам для безопасности. Когда-то люди заметили, что поток информации делает их умными, защищенными и способными жить дольше. Дольше и лучше, чем звери, поток информации которых низок, потому что у зверей нет искусства, они не пишут стихи, музыку, романы, не снимают кино, не летают на самолетах.

Слово, записанное и прочтенное другим человеком, вот что сделало людей людьми. Неважно, чем было это слово — рисунком или иероглифом, это было слово, оставшееся на память живым от умерших. Именно так красная звериная глина стала человеком. И они живут одним поколением, и каждое поколение равно предыдущему.

А люди живут вечностью — все руины, все манускрипты записаны в памяти любого новорожденного, потому что у людей есть искусство и книги. Поэтому убийство произведения искусства приравнивается к убийству младенца.

Подходит маршрутка, Соня, Рита и Джонни садятся в нее, остальные остаются. Машут руками. Грустная и обязательная процедура прощания. Она нужна. Игра должна быть сыграна до конца.

Соня и Рита с сумкой на одном сидении, позади них Джонни. Ветер врывается в открытое окошко, и каштановое облако трепещет прямо перед лицом Джонни. Он закрывает глаза и улыбается.

Запах железной дороги тревожен. Мазут, уголь, железо, пирожки и куры в пакетах отъезжающих — это запах вокзала. А музыка вокзала — почему-то минорные трезвучия гудков, стук молоточков по колесам тоже минорен. Вздохи прощающихся тоже минорны. Сплошные уменьшенные трезвучия.

Рита и Соня обнимаются. Джонни наблюдает за ними. Не сказать, что все это его сильно растрогало. Нет. Но он часть этого прощания.

— Удачи тебе, — говорит Соня.

— И тебе, — Рита отстраняется и поднимается в вагон.

Джонни подает ей чемодан.

— Ну, все! Не ждите!

Она так и сказала «Не ждите!» и скрылась в вагоне.

Поезд трогается, и Соня с Джонни остаются на перроне вдвоем. И они оба услышали это «не ждите!»

— Мне сейчас показалось, что я остаюсь тут навсегда, — задумчиво говорит Соня.

— Будто мы проводили подругу и сейчас пойдем домой, чтобы сделать уборку после отъезда гостей. Да?

Джонни смотрит на Соню почти испуганно. Она заглядывает ему в глаза и видит там блуждающие огоньки страха.

— Зачем ты это делаешь? — резко спрашивает Соня. — Ничего не будет! Не надо!

Соня идет прочь, Джонни догоняет ее. Они поднимаются вместе по лестнице пешеходного перехода. Соня останавливается посреди перехода и смотрит на поезд, уходящий в Москву.

— Поиграем в правду? — предлагает Джонни.

— Ну? — Соня сжимает рукой металлический поручень перил. Почему-то ее это спасает.

— Твоя проблема в том, что ты никому не веришь. А не веришь ты никому, потому что не веришь себе.

Ветер уносит эти слова вслед за поездом. Они обращены туда, в прошлое Сони. В то прошлое, расположенное не во времени, а в пространстве. Но Соня упряма.

— Я уже верила один раз.

— Нет, — голос Джонни мягко проникает в ее тело и разливается там медовыми вихрями, сладкими змеями, сияющей паутиной. — Ты никогда этого не делала. Ты только думала, что верила. Тебе так казалось. В этом все дело. В этом! А на самом деле ты верила своим фантазиям. А верить надо человеку.

Джонни больно хватает Соню за руку. Она выдергивает руку.

— Что ты хочешь от меня? — резко вскрикивает Соня.

— Чтобы ты мне верила!

— Хорошо. Идем. Идем к тебе? Ты познакомишь меня с твоей семьей. Со всей твоей семьей. Не с рассказами о семье, а с семьей. Да?

— Да. Ты готова? Ты хочешь этого?

— Да. Идем, — Соня готова пойти.

— Нет. Не так быстро, — охлаждает ее Джонни, и усмешка трогает его губы. — Завтра. Завтра после серфа. Мне нужно кое-что приготовить.

Соня смотрит ему прямо в глаза.

— Чувствую себя куклой. Идиотской куклой. Не понимаю смысла происходящего.

— Подожди до завтра, — шепчет Джонни. — Завтра ты все поймешь. Мне нужно кое-что приготовить.

— Ладно, — Соня успокаивается.

Джонни мягко берет ее за руку и приближает губы к ее шее. Это недопоцелуй, обещание поцелуя. И он зависает между ними, как звенящая нота си бемоль.

— Давай. Завтра на пляже. Да?

— Да, — и она чувствует, что подписывает себе некий приговор.

Джонни легко целует ее и уходит.

Соня остается стоять на ветру, над уходящими и приходящими поездами. С прибывшей электрички идут пассажиры, они мелькают перед растерянной Соней.

Рядом появляется Оди.

— Почему? Почему я не убегаю от него? — спрашивает Соня.

— Он тебе нужен, — вздыхает Оди. — В каждом живет темный демон, выскользнувший из сна. Пока ты не знаешь его имя, ты в его власти. Джонни поможет тебе узнать, кого ты носишь на своих плечах. Он — твое волшебное зеркало. Ты хочешь посмотреть в него, но боишься. Это нормально.