Танец тюльпанов

Это было ей необходимо. Или она выместит свой гнев на чем-то, или он останется внутри. Сестеро отступила в сторону, чтобы Хулия могла изо всех сил наброситься на деревянную дверь. Скрип, еще один — и дверь резко распахнулась, с грохотом ударившись о стену темного коридора внутри.

— Вы сошли с ума, — заметил Айтор, включив фонарик. Он вернулся, заслышав удары.

Луч света выхватил коридор, который вел в четыре комнаты. Настенный выключатель не работал, значит, придется работать с фонариком.

В нос ударил такой сильный запах сырости, что Хулия сморщила нос.

— Сколько же лет они сюда не заходили?

— Вы обратили внимание на двери? — спросила Сестеро, толкнув одну из них. Та открылась с едва слышным скрипом. Двери здесь были очень прочные, сделанные из массива дерева. Но хуже всего были задвижки — судя по их расположению, запереть дверь можно было только снаружи.

Четыре клетки, в которые они вели, были куда меньше, чем кельи монахинь этажом выше, и очень просто обставлены. Здесь стояли койка, умывальник и простой письменный стол. Где-то часть стен покрывала черная плесень, от которой тянуло влажностью. В других плесени не было, но во всех четырех стоял спертый воздух, кислорода не хватало.

— Это тюрьма, — осознала Хулия. И без того израненное сердце заболело еще сильнее. — Тюрьма для беременных. Вот почему их не было в списках из Лурда. Их запирали в этом подвале, пока не подходило время родов.

— Как жестоко, здесь невозможно дышать, — пробормотал Айтор, стоя внутри одной из комнат.

Хулия вошла в келью напротив. На столе лежала Библия, и Хулия протянула к ней руку. Возможно, ее мать прикасалась к ней почти сорок лет назад. Ей было больно представлять, как она провела взаперти несколько месяцев. Между страницами книги что-то белело — сложенный лист бумаги, написанный едва различимым шрифтом. Бедные женщины, им, конечно же, не разрешали писать.

Заглянув внутрь, Сестеро вздохнула и снова исчезла в коридоре.

— Гребаные чудовища, — бросила она. — Айтор, попроси Чему спуститься к сестре Тересе. Ей предстоит многое нам объяснить.

* * *

— Вы ничего не понимаете. Мы просто помогали. Именно этому мы посвятили всю жизнь — помощь ближнему.

Сестра Тереса сидела на табурете, на котором, вероятно, сидела много лет назад, участвуя в родах.

Хулия подавила желание схватить ее за рясу и трясти до тех пор, пока она во всем не признается.

— С каких это пор похищение новорожденных считается «помощью»? — бросила Сестеро. Она не отрывала взгляда от мобильного телефона в руках, словно не в силах оторваться от того, что видит на экране.

— Вы ровным счетом ничего не понимаете, — резко заявила сестра Тереса.

Больше всего Хулию раздражала надменность монахини. Впервые за всю ее карьеру задержанная держалась настолько уверенно. Обычно женщины ведут себя смирно.

— Может, вы поможете нам понять, — вмешался Айтор.

Хулия позавидовала спокойствию в его голосе.

Неспешно кивнув, сестра Тереса перевела взгляд на единственного полицейского, который, как она думала, ее понимал.

— Те годы ознаменовались настоящим упадком нравов в нашем регионе. Те немногие из нас, кто стали монахинями, спасли свои души, но многие поддались искушению. Строительство платформы «Гавиота» стало катастрофой. Сюда приехали все эти американцы. Они заявляли, что были опытными инженерами… Ха! Знаете, кем они были на самом деле? Мерзкими обманщиками, превратившими наши поселения в собственный гарем! Сколько девушек они заманили в свои сети, завлекая их экзотикой и любовными обещаниями, которые никогда не выполнялись?

Хулия обменялась взглядом с Сестеро. Она тоже различила боль за тирадой монахини. Значит, эта злоба привела сестру Тересу в монастырь. Трудно было представить ее молодой с распущенными волосами, флиртующей с одним из этих заезжих незнакомцев.

— Это было позором для их семей, — продолжала монахиня. — Как вы не понимаете? Достойные люди, уважающие христианскую мораль, — и вдруг их репутация оказалась под угрозой, потому что их дочери оказались беременными неизвестно от кого. — Сделав паузу, чтобы усилить свое послание, она продолжила: — К счастью, мы оказались рядом, чтобы помочь им.

Хулия сжала кулаки, сдерживая себя.

— Да вы просто лишили этих детей возможности вырасти со своими матерями, — бросила она гневно.

Монахиня покачала головой.

— Наоборот. Мы обеспечили им лучшую жизнь. Представь, что значит родиться в семье, которой ты не нужен, разрушив жизнь собственной матери?

— Какое право вы имели решать за этих девушек?

— Мы не решали. Они сами пришли к нам за помощью.

— Тогда зачем вы запирали их, будто животных? — возразила Хулия, указывая на темный коридор за дверью.

Секундная заминка.

— Некоторые были в смятении, они не понимали, что решение, которое приняли их семьи, — лучшее для них. Когда они покидали монастырь, никто даже не знал, что они беременны. Все считали, что они были в Лурде, где занимались общественно полезной работой.

— Это их семьи так решили. Не сами девушки, — сказала Хулия.

Сестра Тереса вздохнула снисходительно.