Танец на тлеющих углях

Есть сцены, которые не должен видеть никто, ни одна живая душа…

Шибаеву показалось, что он услышал некий звук, движение почудилось где-то за пределами комнаты. Он замер с пультом в руке. Опомнился, щелкнул кнопкой. Изображение исчезло. По экрану побежали черно-белые волнистые полосы. В ушах тонко звенело от напряжения. Он чувствовал, как покрывается испариной спина между лопатками. Ему казалось, что он стоит так бесконечно долго, что он на сцене, как и Григорьев, и они оба сейчас играют в детскую игру «замри».

Показалось! Отомри, Шибаев. Дыши носом. В доме по-прежнему царила глубокая тишина. У него мелькнула мысль, что убийца, возможно, еще здесь, прячется где-нибудь рядом. Не успел он додумать эту мысль, как сноп света, скользнувший по окнам, заставил его вздрогнуть. Шибаев торопливо шагнул к телевизору, схватил и сунул в карман куртки плоскую черную коробочку видеокамеры и рванул прочь из комнаты. Скатился кубарем по крыльцу и бросился за дом. Машина – полицейский джип – остановилась у ворот, захлопали дверцы. Он услышал мужские голоса.

Шибаев летел в дальний конец сада, оступаясь и спотыкаясь о корни и стебли. Перемахнул через высокий забор и оказался на соседней улице. Оглянулся вокруг, пытаясь определить, где находится….

…Он сидел на своем бугристом диване, а перед ним на журнальном столике лежала добыча – записывающее устройство с начинкой. Та самая компра, которой не дождался от него Григорьев. Снятая видеокамерой, поставленной, как капкан, на зверя. Последнее, что видел в жизни банкир, была его жена в постели с любовником!

У Шибаева мелькнула мысль позвонить Ирине, но, поколебавшись, он отмел ее. Интуиция, завопившая на Григорьева, не подвела Шибаева, красные лампочки, мигавшие в подсознании, предупреждали его не зря. И если бы он прислушался вовремя к их сигналам… В этой истории все с самого начала было не так. И напрасно он не послал этого Григорьева подальше, как только увидел. Ведь подсказывали же ему чутье, жизненный опыт, интуиция, шестое чувство, и седьмое, и восьмое, сколько их всех там ни есть, что будут осложнения, а он не внял. Правда, ему и в голову не могло прийти, что будут такие осложнения. И пальчики его там везде, и замешкайся он на минуту – ведь мелькнула же у него мысль подняться по лестнице, проверить второй этаж – повязали бы его над теплым еще трупом, а на экране порнокомпромат. Он представил себе замечания бывших коллег – вот уж потоптались бы по нему!

Звонок в дверь – точка-точка-тире, фирменный сигнал Алика Дрючина, – застал его врасплох. Шибаев вскочил и поспешно схватил коробочку. Оглянулся, куда бы ее сунуть. Рванул дверцу книжного шкафа, пристроил за книгами и пошел открывать.

Адвокат так спешил узнать последние новости, что даже не стал ждать лифта, бежал на четвертый этаж на своих двоих, в результате чего запыхался и вспотел. Упав на жалобно застонавший диван, он вопросительно взглянул на Шибаева. Был он похож на задохшуюся тощую рыбу с жаждущими глазами. Махнул рукой – рассказывай!

– Отдышись, – сказал Шибаев. – Так и ласты склеить недолго.

– Ну что? Как Григорьев? – смог наконец вымолвить адвокат.

– Григорьев? Как тебе сказать…

– Поговорили?

– Поговорить нам не удалось.

– Его не было дома?

– Он был дома.

– А что тогда?

Шибаев пожал плечами и не ответил.

– Сашок, в чем дело? – встревожился адвокат. – Что случилось? Ты его… что?

– Я его ничего. – Шибаев смотрел на Алика, прикидывая, как сказать ему о Григорьеве, и говорить ли вообще. – Я его ничего… – повторил. – Когда я пришел, он был мертв. Его ударили по голове, я думаю, не один раз, и… он помер.

– Как помер? – Алик раскрыл рот в изумлении. – Его… убили?

– Убили.

– Кто?

– Откуда я знаю, кто! Входная дверь была не заперта. Я вошел, увидел его. Думал, он уснул. Окликнул. Подошел ближе и увидел кровь. Света почти не было, горел красный торшер, ничего не видно. Да и не успел я толком ничего рассмотреть.

– Там кто-то был?

– В доме вроде нет. Во всяком случае, я никого не видел и ничего не слышал. Показалось, правда, что на втором этаже… А, ерунда. Убили его, насколько я могу судить, незадолго до моего прихода. И оставили дверь открытой – заходи, не стесняйся.

– Не нужно было заходить… – пробормотал адвокат.

– Не нужно, – согласился с ним Шибаев, покривив душой. Подумал о кассете. Если бы он не зашел, то попала бы эта порнуха в руки оперативников и… – Там было еще кое-что, – решился он.

– Что?

– Фильм. Мы с Ириной. Перед смертью он смотрел запись.

– Подожди, Сашок! Ты хочешь сказать, что там была видеокамера, кто-то вас заснял, а потом отдал запись Григорьеву?

– Необязательно. Камеру мог установить он сам. А когда вернулся из Испании, проверил.

– А что там? В смысле… что на ней?

– То, что надо. То, что Григорьев был рад увидеть в последние минуты своей жизни.

– То есть его убили перед самым твоим приходом, когда он смотрел фильм? А потом ушли, оставив открытой входную дверь? И этот… убийца тоже запись видел?

– Может, и видел. Похоже на мышеловку, правда? Это еще не все. Кто-то вызвал оперативников.

– Хренотень какая-то! – воскликнул Адик. – И как же ты…