Танец любви

— Хоть завтра!

— Женюсь, — выдавил Саня, сам не ожидая этого, помимо своей воли.

— А ты, Регина, — обратился отец к дочери, — ты выйдешь за него замуж?

— Выйду.

— А говорят, что земля не вертится, — засмеялся отец. — Прав Галилей… Все-таки она вертится…

Женитьбу состряпали в несколько дней. Не успел Саня Вербицкий опомниться, как отец Регины провернул все так ловко и так хитро, причем на самом высоком уровне, что Вербицкий очнулся лишь тогда, когда был уже мужем Регины.

Маша приняла Регину, и та жила у них. Начался медовый месяц…

Карсавин ухмылялся:

— Еще по телефонному разговору понял — ведь женится, подлец, — и никаких гвоздей! Вот они — наши кадры! Предают не за копейку!

Но «Общество холостяков» существовало, и Карсавин, как наиболее устойчивый, резюмировал:

— В Отечественную и не такое было — выдюжили, и мы, верные холостяки, выдюжим…

После выпуска на банкете Регина сидела рядом с мужем и шептала ему сладкие слова. Саня млел и осовелыми глазами бегал по сторонам: девчонок было навалом, одна краше другой, но совесть ему не позволяла… Недаром говорят: женился — изменился! И это Саня Вербицкий, первый ловелас на курсе!

Дома в постели, когда утихли родители, Саня, лаская жену, сказал ей:

— Я сегодня выдержал огромное испытание.

— Видела твое лицо, — огорченно заметила она. — Это была настоящая трагедия!

— Может быть, и не трагедия, но тяжело!

— Ничего, привыкнешь… Даже от курева отучаются!

И она жадно притянула его к себе.

19

Вербицкий должен был ехать в миротворческие части. Карсавин увязался с ним.

Приехали они в район, где пересекалась граница с Грузией, к обеду. С гор шли землистые облака. Сразу спала жара, и стало сумрачно.

Возле одного шлагбаума, что на дороге в Грузию, стояли абхазские солдаты. Вербицкий спросил о миротворцах.

— В том доме, — показал длинный, худой солдат. — Там их офицер.

В доме за столом сидел низкорослый лейтенант в камуфляже и читал книгу. Он приподнял голову — и странно уставился на вошедших.

Карсавин оскалился.

— Что, не узнаешь?

Костя Шариков мог бы узнать Карсавина с завязанными глазами только по голосу — зычному и напористому.

— Ну что, миротворец, здесь делаешь?

— Умиротворяю, — усмехнулся Шариков и отложил в сторону книгу.

Загорелый, с обветренным лицом и облупленным носом, лейтенант Шариков был похож на облезлую собачонку. Шариков и здесь оставался неряшливым. Это сразу заметил Вербицкий: его образ достоин журналистского пера.

Они вышли на улицу. Шариков, еще не отошедший от неожиданной встречи, постепенно стал приходить в себя — осмелел.

— Здесь сложно. Что надо грузинам — не надо абхазцам. Что надо абхазцам — не надо грузинам. Вот и крутимся, как можем.

— Работенка не пыльная, а нервы мотает, — засмеялся Карсавин и показал на Вербицкого.

— Санек тебя прославит. Ему это раз плюнуть!

Шариков понимающе засмеялся. Тем временем к нему подбежал толстоватый солдат.

— Товарищ лейтенант, опять эта, ну, та самая грузинка…

Они прошли на КПП. Молодая, ядреная грузинка махала руками, горячо объясняя суть дела. Шариков внимательно выслушал женщину. Она, оказывается, второй или третий день представляла группу грузин, требующих, чтобы их вернули в родное село, но абхазцы не разрешали.

— Почему же нельзя? — удивился Вербицкий.

— У них нет разрешения абхазских властей, — заметил Шариков. — Мы пытались что-то сделать, но пока безрезультатно. У властей к ним есть претензии. Правда, многие вернулись самовольно, и здесь опять проблемы.

— А можно мне с ней поговорить? — спросил Вербицкий. — Я хотел бы знать поподробнее, что и как…

— Валяй, — согласился Шариков. — Грузинские беженцы — они вот здесь, — и Шариков провел рукой по горлу. — Пока политики договариваются, люди — неприкаяны, как бомжи.

Вербицкий легко сошелся с грузинкой. И вскоре забыл про Шарикова и Карсавина. Последний, к тому же, уезжал на Псоу к пограничникам.

На «Уазике» Шариков самолично отвез Карсавина до большой дороги, которая шла в сторону Сочи.

Карсавин был доволен.

— Костик! Ты в моих глазах вырос.

Вербицкий как истинный корреспондент дотошно допрашивал грузинку. Та охотно отвечала, возможно, еще и потому, что малый ей нравился.

Они частенько встречались глазами и притягательный огонек тянул их друг к другу. Пожалуй, эта была первая встреча после свадьбы, когда Саня подумал, что все разговорами не кончится. И вправду, грузинка предложила ему пройтись с ней. Они вышли на грузинскую сторону, где в небольшом домике выпили домашнего вина. Затем сидели на тахте, покрытой вышитым народным узором покрывалом. На веранде, с занавешенными от солнца окнами, было уютно и пахло горными травами.

Обнимая грузинку, Саня думал о Регине. Женившись, он так и не почувствовал вкус семейной жизни: может быть, они еще и не готовы к ней… Вот у сестры, там, как ему казалось, все добротно и весело. А у него? Чего-то не хватало, даже какой-то малости, но не хватало… Видимо, натура его легкомысленная…

Да и Регина какая-то холодноватая.