Танец Грехов

Высказал своё и мэтр Белого Пламени — худой старичок, который чуть не задохнулся от своей речи на сцене. Его выступление было самым тяжёлым и нудным — может, поэтому освящённой энергией почти никто не пользуется?

И вдруг Однорукий увидел человека, окутанного в чёрные, рваные одежды. Лицо перевязано шарфом до самых глаз, рукава плаща сползают ниже кистей, старые истёртые, чёрные берцы. Одежда вся в порезах и шрамах от когтей, где-то спалена, где-то наспех зашита. Сначала парень принял этого загадочного человека за нищего или попрошайку, но ведь он делил место рядом с выряженными в шёлковые рясы, ушитые золотыми нитями, чьи пальцы усеивали драгоценные камни, а волосы были намаслены и безупречно уложены. Этот же человек, в отличии от коллег, был донельзя высоким и сгорбленным, злые глаза, цвета раскалённого угля, медленно сканировали окружающую действительность. Ему передали микрофон и Однорукий дрогнул от хриплого басистого голоса, который громом прошёлся по храму.

— У меня, в отличии от коллег, нет церковного имени, — сказал он, мрачно оглядев разношёрстную толпу. — Нет у меня и дома, и статуса, и выплат. Я не состою ни в одном ордене и даже не служу Инквизиции. Но, уверяю вас, вы обо мне слышали, — на фоне золотых и серебряных отблесков, на фоне богатства и шика остальных, этот человек был настоящей тенью среди окружающих. Тёмное пятно, на прекрасном золотом блюдце. — И сегодня, впервые за столько лет, я решил явиться на вашу знаменитую церемонию, посмотреть, каких щенков набирает «Зима».

— Кто ты такой? — крикнул кто-то из густой толпы.

— Да, мы о тебе не слышали!

Тень рассмеялась и хриплый, злой смех эхом разошёлся по храму.

— Щенки, — проскрежетала тень с глазами демона, — щенки, которые ещё не пробовали крови и смерти. Ваша братия кличет меня Мясником, когда понос льётся из-под чёрных кителей и бежать уже некуда.

«Мясник, — вдруг вспомнилось Однорукому, — Пугало, Упырь, Костолом, Труппер… Как только этого человека не называли… О нём рассказывали, когда я только сюда вступил. Это ведь он перебил трёх демонов первого порядка, когда несколько профессиональных отрядов Христовых Клинков положили? Ходили слухи, что это чудовище может дать бой Аристарху! Кое-кто даже трепался, что Цезарь и выучился у этого загадочного человека своему мастерству. И как только я мог не узнать это… существо?»

— Я, как вы все знаете, человек вольный, то бишь, ведьмак, — Мясник закашлялся, сплюнув прямо на золотистый пол чёрную кровь. Никто ему и слова не сказал. — И, в отличии от всех тех, кто имел честь выступать до меня, я вам не буду мёд в уши заливать, — Он громко засмеялся, хотя этот смех больше походил на скрежет голов Когноса. — Чтобы вступить в наше скромное Братство Тридцати Серебряников, вам понадобятся два ваших яйца, что без дела болтаются под ногами, которые вы должны будете крепко-накрепко сжать в вашем крохотном кулачке.

Братство Тридцати Серебрянников. О нём в пределах Святой Инквизиции говорить не то, чтобы запрещалось, но крайне не рекомендовалось, а теперь на церемонию Возрождения заявляется их лидер! Удивлению Однорукого не было предела. Организация эта, как и сам Мясник, покрыта тайной и загадкой, а каждый уважающий себя инквизитор с именем презирает каждого участника Братства Тридцати. Это ублюдки и выродки, нищие и отречённые от церкви, чаще всего те счастливчики, что либо сбежали из холодных камер «Льда», либо ушли от Святого Трибунала. Они называют себя ведьмаками — теми, кто отступил от пути Святой Инквизиции, избрав свой, одинокий и тернистый путь. Ведьмаки, коих не так много, становятся чаще всего либо убийцами всего святого, либо отморозками, которые рискуют своей шкурой, норовя прикончить демона не меньше второго порядка, действуя в полную одиночку за толстый кошелёк.

Братство же, как шептались люди вокруг, сплотило вокруг себя таковых выродков, но какими-то законами в нём и не пахло. Оно лишь слегка упорядочило анархичную и животную природу одиночек, что решили попытать счастья вне стройных стен Святой Инквизиции.

Но Мясник, говорили, когда-то был инквизитором. Имел имя, высокий статус и любовь народа. Но что стало с ним потом, когда он ушёл в чащи Язычника, никто не знает.

Надеюсь, Витя не угодит к этим ублюдкам, подумал Однорукий, глядя на озверелые глаза Мясника. А то мне придётся его прикончить.

— Бросьте всё это, щенки, — сказал Мясник, сверкая красными, углистыми глазами, — вам обещают золотые горы, а на деле вас ждёт смерть. Не скажу, что у меня вас ждёт что-то лучше, но мы хотя бы люди честные. Око за око, кровь за кровь, серебро за работу — таков наш девиз, — ухмыльнулся ведьмак. — Обещаю, что после недели у нас, несколько лет в хвалённом «Князе» покажутся вам райским отдыхом на Гавайях. Я и не надеюсь, что хоть кто-то из вас решится сегодня отдаться нашему Братству, но уверяю, щенки, когда Инквизиция выбросит вас за ваши грешки, вы сами к нам приползёте. Только платить будете не серебром, а кровью.