Тамплиеры Пролетариата

"Они действуют так не из-за жестокости. Однажды мать со стеклянными глазами сказала мне: "Когда ты лежишь в своей кроватке и слышишь лай собак в далеких полях, спрячься под одеяло и не пытайся представить себе, что там происходит. Они одержимы ненасытной жаждой бесконечности, как ты, как я, как все смертные с бледными и удлиненными лицами. А впрочем, подойди к окну и понаблюдай за этим спектаклем, в нем есть особая утонченность". С тех пор я очень уважаю стремление к смерти. Я, как и псы, чувствую потребность в бесконечности… Но я не могу, не могу удовлетворить эту потребность! Мне сказали, что я — сын мужчины и женщины. Это довольно странно… Я думал, что я нечто большее! С другой стороны, какая разница, откуда я взялся? Если бы это зависело от моей воли, я предпочел бы быть сыном самки-акулы, чей голод — друг бури, и тигра, известного своей жестокостью: тогда я был бы не таким злым."

Жажда бесконечности. Это базовый импульс, ток высокого напряжения, просветляющий и поражающий случайных существ кошмарного мира. Изредка. Как молния. Как мгновенный бритвенный порез. Загадка псов прояснилась. Что-то большее, чем их существо, шевелилось внутри них, обдавая холодом и бросая в бешеный водоворот всеуничтожения. Псы — мысли Шивы, Кровавого, красно-коричневого. Шивы вечного, скрытого, вездеприсутствующего. У Мальдорора была очень хорошая мать. Уступая педагогическому инстинкту, она решила, в конце концов, объяснить ребенку смысл бесконечности и позволила ему наблюдать гомицид и последующий коллективный суицид псов. Она привила ему "уважение к стремлению к смерти" и "потребность в бесконечности". Как-то само собой напрашивается догадка, что эта удивительная женщина чем-то напоминает Кали, супругу Шивы. Ведь, пожалуй, только эта Дама, действительно, страшней живущей трупами потерпевших кораблекрушение акулы.

Далее Лотреамон описывает существование Мальдорора в пещере.

"Иногда, когда моя шея не может больше двигаться в одном и том же направлении и замирает, чтобы вращаться в обратную сторону, я внезапно бросаю взгляд на горизонт, виднеющийся через щели, еще оставшиеся среди веток, плотно покрывших вход в пещеру: я не вижу ничего! Ничего… как будто нет этих полей, танцующих вместе с деревьями и с длинными линиями птиц, рассекающих воздух. Это мутит мою кровь, мой мозг… Кто бьет мне по голове железным прутом, подобно удару молота по наковальне?"

Ничего. Жаждущий бесконечности рано или поздно, но приходит к Ничто, к его вкусу, к его абсолютной, последней стихии. Этих полей и деревьев на самом деле нет. Они давно ушли вместе с разорванными в клочья псами. Псы утащили их с собой, в воронку вечности, вывернув пейзаж наизнанку.

Удар молота не может убить, как не может оживить чистый воздух, полный утреннего озона.

Ничего.

"Rien, cet ecume…". "Ничто, эта пена..."

Маллярме

Cтатья написана в 1995 г., впервые опубликована в ж-ле «Элементы» № 5 (Досье «Терроризм»), 1995

Часть 8 Гость изнутри

РУССКАЯ ВЕЩЬ

Россия — страна сна. Ее грани размыты, ее пейзажы туманны, лица русских людей не держатся в памяти. Язык основан на интонациях и ассоциациях, на каком-то таинственном токе невысказанного и нерационального, что проступает сквозь обычные слова и фразы. В тайне русского языка — тайна России.