Тамо далеко (1941)

Автоматчики врезали из всех стволов по окнам, прикрывая молодняк. Гранатометчики бегом хлынули в проломы, закидывая управу бомбами. С подъезда взрывной волной сорвало и унесло и без того посеченный пулями триколор с гербом и короной. Наствольные тромбоны добавили жару.

За спиной с шипением взлетела в небо красная ракета.

Бомбаши метнули по второй гранате в заложенные мешками окна первого этажа и рухнули под стеночку, спасаясь от осколков.

— Лестницы, вперед! — заорал я, стараясь перекричать поднявшуюся со всех сторон стрельбу.

Три группы проскочили разделявшее здания пространство и приставили наши самодельные штурмовые трапы к окнам, и в ту же секунду по ним полезли бойцы, расчищая себе дорогу автоматным огнем.

Справа, вдоль улицы, из соседнего квартала, загрохотал станковый Фиат-Ревелли и один из бомбашей, вскочивший с гранатой, сложился пополам, выронив ее прямо под стенку, где сидели его товарищи. Я успел увидеть, как один из них кинулся к катящейся смерти, но тут раздался взрыв и парня отбросило.

— Небош, пулемет!!!

— Уже, — где-то сзади стукнул манлихер и станкач заткнулся.

— Вперед, вперед!

Бойцы раскидывали мешки с подоконников и лезли внутрь, в управе грохотали взрывы и пулеметные очереди. С противоположного конца квартала раздалось «Ура!»

Мы ломились по коридорам, кидая перед собой гранаты и поливая огнем все, что могло остаться в живых, продвигаясь шаг за шагом. Несколько раз бахнули дробовики. Черт его знает, сколько времени прошло, прежде чем итальянцы дрогнули и побежали.

Ну как побежали — отступили в соседние здания, отстреливаясь на ходу.

В паузе перед следующей атакой мы снова сгребли все доступное оружие, лихорадочно перезаряжались, набивали магазины и подсчитывали потери.

Небош, вопреки приказу, добрался до нас, вылез на крышу и ухитрился срезать минометный расчет, прежде чем итальянцы поняли, что происходит и принялись стрелять в ответ.

А еще до нас добрался Арсо, решивший перенести КП как можно ближе к противнику:

— Почему не атакуете?

— Там засело минимум человек триста, а у меня в строю от силы сотня осталась, из них много раненых, — сумрачно доложил я. — Да и внезапно уже не получится.

— Эй, Владо! — радостно закричал Марко, уже шаставший по управе в поисках трофеев. — В подвале ящики со снарядами!

— Бранко, проверь, те или не те?

Через пару минут вернулся покрытый пылью и грязью Бранко, и по его улыбке я понял — те!

— Боец Марко, благодарность за снаряды. И три наряда, чтоб не орал командиру «Эй, Владо», — изобразил я начальника, а Марко только радостно оскалился.

— Как быстро доставишь снаряды на батарею? — Арсо, похоже, нашел способ додавить итальянцев.

— Через полчаса сможем открыть огонь! — вытянулся Бранко.

— Действуй. А нам надо потянуть время… Пошлем парламентера.

— Я пойду! — в крови горел непережженный адреналин.

— Куда, в драных штанах? — отмел мое предложенеи Арсо. — Сиди, есть у нас парень, хорошо по-итальянски говорит.

Вскоре к нам присоединился высокий малый лет двадцати, выслушал Арсо и, соорудив себе белый флаг, отправился размахивать им из разбитого подъезда. Еще минут через десять он вернулся и сообщил, что генерал Джованни Эспозита видал нас всех в гробу. Командир дивизии, конечно, высказался вежливей, но смысла это не меняло.

В ближайшие полчаса произошли два события, сильно повлиявших на воззрения генерала — засада у Виенаца разгромила итальянскую колонну, посланную на помощь из Приеполья, и захватила не только оружие, но и дюжину грузовиков.

И ровно через полчаса Бранко по сигналу начал пристрелку и уже третьим снарядом снес изрядный кусок здания почты напротив, откуда раздались весьма экспрессивные проклятья на самом мелодичном языке в мире.

В управе появился Милован в сопровождении Луки, вот где их носило, когда мы город брали, брали и взяли? Ну, почти — остались Эспозита да еще один итальянский отряд держался в мечети, ну и Аллах с ними, любви мусульман им это не прибавит.

— Ты бы штаны переодел, — первым делом заметил уполномоченный ЦК.

— Зачем? — вот самое главное сейчас, это штаны, а не додавить макаронников!

— Парламентеры придут.

— А им-то что надо?

— Договариваться о пленных.

— Да отпустить их и дело с концом. Под честное слово.

— Как можно верить фашистам? — фыркнул Милован.

Но меня неожиданно поддержал Арсо:

— Верить нельзя, но пленных придется караулить и кормить. Построить в колонну и пусть топают сами в Приеполье.

— Это враги! Оккупанты! Расстрелять бы их всех!

Мы с Арсо бросились убеждать товарища из ЦК, что война войною, но пленных все-таки расстреливать совсем нехорошо, но Милован стоял на своем — они же снова возьмут оружие и будут воевать против нас! Сдвинуть его удалось только обещанием грохнуть приставленных к офицерам чернорубашечников — центурионов и капо-манипуло, своего рода политкомиссаров. Ну и соображениями, что если отпускать пленных, то итальянцы впредь не станут упираться до последнего патрона, а предпочтут сдаваться.